Многие, кстати, так и считают, что начальник радиостанции - это "матрос с дипломом". Между тем, на моей совести прогнозы и карты погоды, "навигационные извещения мореплавателям", прибрежные предупреждения. (Это чтоб судно не занесло туда, где падают обломки ракет, где дрейфует "предмет, похожий на мину".) Есть еще контрольные и циркулярные сроки, летучка, совет капитанов, служебная и частная переписка, телефонные переговоры. Помимо всего прочего, с пятнадцатой по восемнадцатую и сорок пятой по сорок восьмую минуты каждого часа, каждый из нас обязан прослушивать частоту пятьсот килогерц: не терпит ли кто бедствие; не звучит ли в эфире знаменитый согнал "SOS"? Неисполнение всех этих требований в должном объеме карается в судебном порядке. А также в ином... как офицер ВМФ, давший присягу, о тонкостях умолчу.
Есть у меня для всего этого целая куча мудреной аппаратуры. Два с лишним десятка наименований. Все должно крутиться, вертеться, работать в автономном режиме и быть в безусловной исправности.
Уже впечатляет? - тогда поехали дальше. За мизерную доплату радист исполняет обязанности электрорадионавигатора. На его широких плечах - лаг, эхолот, радиопеленгатор, гирокомпас, пара локаторов и системы питания к ним. Если что-то забарахлит - штурман сразу сходит с ума. Ведь исправность этого оборудования - главный залог безопасности мореплавания. Только боцману все это до лампочки. Фал с гачком, пропущенный через блок на бакштаге, он крепит к лебедке из рук вон плохо. При сильном и встречном ветре веревка цепляется за антенну локатора и "клинит движок". В лучшем случае "вылетают" предохранители, в худшем - меняется двигатель.
Да, чуть не забыл, мы же еще добываем рыбу! В зависимости от способа лова (донный трал, пелагический трал, кошельковый невод и т. д. и т. п.), есть в моем арсенале "приспособы" и для этого дела: "Сарган", "Палтус", "Кальмар", выносные вибраторы и лебедка. Это на промысле самое главное. Парочка "пустырей" - и тебя, умного и красивого, матросы смайнают за борт.
Ну вот, пожалуй и все. Если что-то забыл - только по мелочам: радиотрансляционная установка, система служебной и громкой связи, УКВ радиостанция, антенны, аккумуляторы, шлюпочные радиостанции... (Ну, это на случай, когда уже всем "кильдык").
Но муторнее всего бумажная волокита. Для каждой "железки с начинкой" имеется свой формуляр. Ресурсы моточасов, отказы и неисправности, профилактика и регламентные работы - все это должно быть отражено. А как же иначе списывать спирт, выпитый Селиверстовичем? Отчетность у нас - превыше всего. Чем больше бумаги - тем чище заднее место.
На все про все у радиста шестнадцать часов в сутки, включая отдых и сон. Почему не двадцать четыре? - да все потому, что деньги, которые мы получаем, насчитывают от пойманной рыбы. Улов делится на паи. У матроса первого класса ровно 1 пай, у капитана - 2, у стармеха - 1,9, у радиста - 1,47. (За обработку электрорадионавигатора кидают еще две десятки, итого - 1,67). Поймали, допустим, тонну трески - это матросу бутылочка водки "по-старому: три рубля, шестьдесят две копейки на пай. Капитану, естественно, вдвое больше. Поймали тонн двадцать? Значит, "рогатый" кладет в свой карман семьдесят два рубля и сорок копеек.
Если реально, то за каждые сутки каждый из нас "загребает" побольше, чем школьный учитель за месяц работы. Вот почему, когда рыба идет, все принимают участие в ее обработке: две подвахты по четыре часа. У радиста ночная подвахта с четырех до восьми утра, а дневная - с шестнадцати до двадцати.
Но этого мало - просто выйти на палубу. Нужно еще и что-то уметь. А по мне - нужно работать так, чтоб ни одна падла глаза не посмела колоть. Лучше уж быть "матросом с дипломом", чем "гребаным пассажиром".
Я покинул собрание в новой должности, с разрешения общества. Поджимали дела, приближался контрольный срок. С запыленной "Доски почета" ухмылялся Леха Рожков. Был он в новеньком черном костюме и белой рубашке с галстуком. На лацкане пиджака - знак "Ударник коммунистического труда".
Он же пришел ко мне и после собрания:
- Ты пойдешь на обед?
- Не знаю.
- Если съешь первое и второе, я налью тебе полный стакан спирта.
Над таким предложением стоило поразмыслить.
- А можно перед обедом? - спросил я на всякий случай.
- Нет, только после. Так сказал капитан.
- Чистый, не разведенный?
- Обижаешь, дерьма не держим.
- Годится.
- Тогда пошли.
Я сидел за столом, бледный и мокрый. Пот потоками лил по щекам, стекал по спине. Казалось, что этот проклятый суп будет вечно плескаться в моей "неразменной" миске. Пару раз порывался уйти, но мысли о полном стакане спирта и о том, что пройдена уже половина дистанции, придавали упрямства. Желудок протестовал, отзывался болезненной тяжестью. Время от времени я поднимал глаза, чтобы скрыть скупую слезу. Этот проклятый обед длился сорок минут, а мне показалось - вечность.