Разум троило. Наверное, так сходят с ума. Стиснув голову локтями, я что-то орал, катаясь по холодному полу. Но откуда-то из пыльных глубин Мироздания медленно выплывал бесстрастный завораживающий звон. Как колыбельная песня, он примирял, успокаивал, будил смутные воспоминания. И губы сами шептали слова:
Все это мы, Господи: гиперборейцы, пеласги, этруски, росы... Воители, Хранители и Лукумоны - все это мы - рысичи!
Глава 22
Виктор Игнатьевич Мушкетов очень многое знал, но спал спокойно и с удовольствием, если, конечно, было на то время. А разбуди в его ночью, в любой момент - с легкостью раскопает корни любой проблемы, играючи просчитает: что, где и когда следует предпринять, чтобы получить тот или иной результат. В неполные четырнадцать лет он уже был мастером спорта по шахматам. Но гроссмейстером так не стал. Способности Вити Мушкетова оценили гораздо раньше: сперва оборонка, потом разведка, потом, наконец - Центр Стратегического планирования - организация, поменявшая великое множество вывесок и названий, но не своей сути.
На каждом этапе карьеры приходилось доказывать, что ты - не последний. А когда доказать удалось, прошло время и кличка "Момоновец", полученная на производстве, уже отдавала не юмором - реализмом. Быть выдающимся проще, чем стать таковым, если, конечно, не принимать в расчет государственную политику, где такая халява проходит, а выдающийся на выдающемся сидит и выдающимся погоняет.
Центр был вне политики, а может быть - над политикой. Если точнее, эта сфера человеческой деятельности была для "конторы" чем-то вроде шахматной доски, на которой разыгрывались сложные, а оттого и - чертовски интересные партии. Те, кого в миру называют "видными деятелями", были, в лучшем случае, фигурами на этой доске. Их разменивали, передвигали с места на место, аккуратно укладывали в ящики, но очень редко проводили в ферзи.
Общее количество партий, одновременно разыгрываемых Центром по странам и континентам, не поддавалось учету. Не задумывался об этом и Виктор Игнатьевич, хоть и держал в руках нити каждой из них. Он был в иерархии Центра не самым главным гроссмейстером, а всего лишь - ответственным за результат. Выгорело дело - значит, у него толковый руководитель; провалилось - значит, сам он - плохой исполнитель. Впрочем, на зарплате это не сказывалось никак. А являлась ли эта Контора самым центральным центром, не было дано знать даже ему. Возможно, не знал этого, ни куратор ЦК, ни тот, кто незримо присутствовал на его рабочем столе, в образе телефона с государственным гербом вместо наборного диска.
То, что деятельностью его "фирмы" кто-то интересуется, Мушкетов понял давно. Задолго до дня, когда обнаружил "прослушку" в своем кабинете. Это было более чем забавно. В совсем еще недалеком прошлом, Виктор Игнатьевич знал бы, как поступить (хоть и представить такое, честно говоря, невозможно). Сунул бы мордой в "жучок" полковника Векшина и громко сказал "фас!" Что дальше - не его дело. Но тех дилетантов, что по наивной дурости ткнулись куда не следует, вне всякого сомнения, повесили бы за ребра на фоне громких отставок и небывалого "звездопада". Теперь же, в эпоху всеобщего недоверия, когда начальник следит за подчиненным, а тот - за начальником, в моде совершенно другие расклады. И самое пикантное - сам Виктор Игнатьевич очень хорошо потрудился, чтобы время такое пришло. Именно под его руководством осуществлялся начальный этап самой секретной операции в истории советских спецслужб.
Мушкетов любил работать "чисто, технично, красиво" и требовал того же от подчиненных. Излишний шум он считал признаком брака, а потому все оставил как есть до своего возвращения из командировки. План контригры должен созреть, отстояться и выпасть в осадок. Так подсказывала интуиция, а ей в некоторых случаях Виктор Игнатьевич доверял. Еще интуиция говорила, что любители подсматривать в чужую замочную скважину имеют высокую крышу. А если так - можно не сомневаться: в его вотчину уже внедрен не один соглядатай.