«Так что, — я улыбнулся своим мыслям, — я уехал из города, который уже не был моим. И въехал в город, который еще не стал моим».
Добрались до Эриванской площади.[5] Тут я не мог не остановить коня. Глазам своим не поверил. Центральная площадь города. Площадь Ленина моего детства. Площадь Независимости свободной Грузии. И так выглядит! Нет, на ней красовались штаб, гимназия, полиция и домов пять новейшей архитектуры. И даже настоящая французская ресторация, принадлежащая, судя по вывеске, некоему Жан-Полю Матасси[6]. Но больше поражала широко размытая, проточенная водой рытвина, которая рассекала площадь во всю ее длину, с юга на север, после чего сворачивала на восток, по направлению к Куре. Этакая миргородская лужа тифлисского разлива!
…Милютин уже готов был с нами распрощаться, когда я спросил его про гостиницу.
— В городе только одна гостиница, — «обрадовал» нас Милютин. — Еврейская. Соломона. Называется «Справедливая Россия».
Здесь он вынужден был переждать, пока я справился со смехом.
— Извини, извини! Это у меня… Про своё. Так, так. И что это за «Справедливая Россия». Как найти? Что с нумерами?
— Найти легко, — Милютин указал направление. — Ни с чем не спутаете. Там на вывеске лев, терзающий огромную змею. Но я вам туда не советую соваться.
— ?
— Уверен, что все нумера заняты. И пансион такой… Господа офицеры ругают.
— Тогда?
— Переезжайте через реку. Ищите квартиру на Песках. У немецких колонистов. Там пять или шесть колонистских домов стоят на самом берегу реки, под Авлабарской горой. У них дома на две половины. В одной помещаются сами, а в другую пускают наемщиков поденно и понедельно. И, если угодно, с полным продовольствием. И прямо вам скажу: комнаты у них светлее, чище, постели несравненно опрятнее и обед удобосваримее, чем в «Справедливой России»!
Я от всей души поблагодарил его за столь ценную информацию. Милютин пожелал нам удачи. Сдал нас на руки дежурному по штабу и ушёл.
Я ждал приёма. Поневоле задумался о «Справедливой России», продолжая умирать от хохота. Что символизирует вывеска? Справедливость для России по-еврейски? Этому Соломону — прямая дорога в Одессу! Если он честно предупреждает постояльцев, что, как гордый еврейский лев, готов растерзать гостя-змея, то на фиг, на фиг такой отель! Если же он предложил аллегорию, где все тот же еврейский лев готов растерзать любую конкурирующую фирму — тех же колонистов — и в это заключена, по его мнению, российская справедливость, то стоит вспомнить вечную истину: патриотизм — последнее прибежище негодяя!
— Господин Варваци! Подойдите к столу формулярных списков! — прервал мой внутренний стенд-ап чиновник канцелярии корпусного Штаба.
Я вздрогнул. Что за странное обращение? Что за дьявольский привет из прошлой жизни⁈
— Прошу меня извинить, но моя фамилия Варвакис. Константин Спиридонович, к вашим услугам.
Мы прошли в большой зал, заставленный столами. Собственно, весь штаб огромного Кавказского Отдельного корпуса и был этим самым залом! И пустующий стол под портретом императора был не иначе как «кабинетом» его начальника — отсутствующего ныне генерала Вольховского.
Пребывание начштаба на мысе Адлер сказалось не лучшим образом на состоянии дел во вверенной его заботам армейской структуре. Офицеры в форме артиллеристов и военные чиновники-письмоводители вид имели расслабленный. Лицом и фигурой изображали скуку, которую не разогнало даже мое появление.
— Вынужден вас огорчить, — елейным голоском уведомил меня чиновник. — В документы вкралась досадная ошибка. Мой предшественник, служивший ранее в интендантском комиссионерстве, почему-то решил, что вы сродственник таганрогских икорных королей Варваци. Дабы избежать досадного промаха, он внес вас в формулярные списки именно как Варваци, а не Варвакиса. Теперь же, видя бумагу от господина Фонтона, понимаю, что ошибся штаб. Но ничего поделать не могу! Не переписывать же все ведомости и отчеты за полгода!