— Нет! Зять мой нужен сейчас! Вопрос жизни и смерти. Ты всё всегда знаешь! Может, видела его? Знаешь где искать?
— Конечно! — фыркнула Микри по своему обыкновению.
— Бог мне тебя послал! Где он?
— Будешь смеяться, но в твоей комнате! Там поселила, по старой памяти!
— Микри! Микри! Я твой должник!
— Да ты с прежними долгами никак не расплатишься! — засмеялась она.
— Миша! Ты даже не представляешь, как тебе с ней повезло!
— Почему? — удивился Миша. — Представляю!
— Всё! До вечера! — я бросился в бывшую свою комнату.
— Что тебе приготовить? — спросила Микри вслед.
— Что за вопрос⁈ Конечно, баранину!
Умут блаженствовал. То есть попросту спал. У южных людей это свойство и привычку никакие катаклизмы отнять не смогут. Дневной сон, практически, святое дело. Растолкал его. Сразу выложил проблему. Умут, слушая, одевался. Натянул сапоги.
— Всё решим, шурин! Не волнуйся! Капитан — мой хороший знакомый!
Ехали на извозчике.
— Умут!
— Да, дорогой?
— Я, ведь, ни разу не поинтересовался, как твои родственники отреагировали на твоё решение остаться в Крыму?
— Спасибо, что спросил! — Умут улыбнулся и прищурился, взглянув на меня. — Сам как думаешь?
— Нууу… Одно могу сказать точно: тебя не убили!
Мы рассмеялись.
— Да, да, да, — согласился зять.
— А если серьёзно?
— Знаешь, было похоже на то, как греки отреагировали на меня в тот памятный день!
— Так! И?
— И я подумал, что мне нужно все рассказать так, как это сделал ты. Ничего не утаивать. Все начистоту. Даже слово в слово повторил про то, что, если не примут, пойму, уйду и меня больше не увидят.
— А братья?
— Сперва посмеялись, пошутили. Мол, если турок женится на турчанке, он несчастный на всю жизнь человек. А если на иностранке — дурак. Но! — Умут горделиво выпятил грудь. — Потом похвалили! Сказали, что ни на какой войне никогда не найдешь счастья. И, Коста, для нас, турок, семья тоже на первом месте.
— Да, Умут! Одно жалко, что не все понимают этого. Все никак не успокоятся. Воюют.
— Увы.
— А когда рассказал про апельсины?
— Конечно, испугались поначалу…
— Можно понять.
— Да.
— Поэтому мало загрузили?
— Да. Решили не рисковать. Проверить.
— Разумно.
— Зато сейчас… — Умут улыбнулся.
— Хочешь сказать: ты станешь апельсиновым королём здесь, а братья — там⁈
— На всё воля Аллаха! — не стал загадывать зять. — И Господа! — уже, видимо, по привычке добавил он.
То, что капитан судна, действительно, был хорошим знакомым Умута, стало понятно по длительности их объятий и взаимных расспросов про здоровье, семьи и прочем. Только после этого, наконец, дело дошло до меня, Умут нас представил. Звали капитана Абдула.
«Может, это имя способствует морской карьере?» — подумал я, вспомнив Абделя.
Оказывается, Абдула уже был наслышан обо мне. Умут постарался. Капитан не преминул похвалить меня за стойкость в решении вопроса с зятем, с его вживлением в греческий мир. Я поблагодарил. Отметил, что сделал это, прежде всего, исходя из того, что Умут для меня — настоящий мужчина и прекрасный человек. И я счастлив, что у моей сестры такой муж, а у моего племянника — такой отец. И хотя оба турка уже были переполнены гордостью, в конце не удержался и добавил, что буду брать пример с Умута. С тем, чтобы стать таким же мужем и отцом для своей жены и детей! В общем, завернул красиво! Абдула был покорён.
— Что нужно, говори! — хлопнул меня по плечу.
Я изложил свою просьбу. Капитан отреагировал примерно так же, как и Папа и его команда. С облегчением и с некоторым удивлением. Даже взглянул сначала на Умута. Мол, и это всё что нужно⁈ А я-то думал!
— Фыф! — капитан выразил своей первой реакцией никчемность и лёгкость задачи.
— Это возможно? — я решил подыграть. Поэтому изобразил волнение и нетерпение.
— Конечно! Остановлю, где нужно! Если хочешь, еще и пару англичан за борт выброшу! — тут он расхохотался, довольный своей шуткой.
Мы с Умутом тут же его поддержали.
— Спасибо! — поблагодарил я Абдулу.
— О чём ты говоришь? Такой пустяк! Для тебя! Для шурина Умут-аги!
В общем, при расставании также пришлось долго обниматься.
Обратно ехали молча. Я, скинув неимоверный груз, вдруг, как это часто бывает, испытывал дикую усталость вкупе с полнейшим безразличием. Умут это понимал. Не дергал меня. Только, когда входили в таверну, шепнул:
— Не волнуйся. Все сложится, как нужно. Ты правильно поступаешь. Там, — он указал в небеса, — это видят и помогут тебе!