— В сторону! — скомандовал я, углядев сбоку от дороги небольшой лысый холм.
Мы выбрались из конного безумия без потерь. Въехали на вершину каменистого бугра, чтобы показаться нашему конвою. Урядник и его казаки скакали где-то далеко позади и добрались до нас минут через пять.
— Уф, Вашбродь! — перевел дух Щетина, размазывая пыль по лицу. — Здоровы ж вы скакать! Хоть бы женщину свою пожалели!
— Что это было? — спросил я спокойно. Мне хватило времени прийти в себя.
— Третий день тризны!
— Поминки? Скачкой⁈ — я был поражен.
— Обычай у местных такой. Коль погиб или умер своей смертью близкий к князю человек, владетелем назначается скачка. Приз — прекрасный кабардинец, как у вас, и дорогое ружье.
Я перевел рассказ урядника моим спутникам. Веселое настроение у Тамары сменила грусть.
— Спроси, кто умер? Буду в церкви, поставлю поминальную свечу.
— Кого поминаем, урядник?
— Давида, сына Кацы Маргани.
Услышав имя, Тамара вскрикнула. Прижала руки к лицу.
— Что случилось, родная? — спросил я тихо, подъехав вплотную.
— Давид Маргани — это мой несостоявшийся жених!
[1] Участие донских казаков в Кавказской войне оказалось печальным и сильно повредило их славе. Из станиц на три года отправляли юнцов, плохо приспособленных к горным или лесным боевым действиям. В итоге, донцов распределяли по постам и почтовым станциям, превратив в «чернорабочих» войны. О пьянстве и мздоимстве офицерского состава упоминалось даже в официальных реляциях.
[2] Подобная скачка была опасным делом. Бывали случаи, что мальчики падали с лошадей и разбивались насмерть. Или их могла стоптать толпа сопровождавших, большую часть которых составляли хозяева лошадей. Они гнались за главной группой, используя подменных лошадей. По признанию Ф. Торнау, эта скачка была самым увлекательным зрелищем, которое он видел на Кавказе.
Глава 19
Тень на плетень
Бамборская крепость оказалась первым из увиденных мною русских укреплений на Береговой линии[1], которое радовало глаз. Сразу чувствовалась крепкая рука хозяина, а не временщика. Все жизненно необходимые объекты были защищены редутами или рвами — огороды, форштадт, даже базар, где традиционно верховодили армяне и греки. Внутри самого укрепления — правильного прямоугольника из укрепленных земляных валов — все было чисто и опрятно. И длинные казармы, и провиантские склады, и магазины, и здания штаба абхазского отряда — все блестело как новое, с иголочки.
Длинный низенький дом генерал-майора Пацовского выделялся разве что небольшим садиком перед входом. Меня проводили туда сразу по прибытию.
Командир егерей, 60-летний болезненного вида офицер из вильненских поляков, внимательно изучил мои документы.
— Константин Спиридонович! Поясните, как вас титуловать? Вы на службе? В каком звании?
— Ваше Превосходительство! Не поверите, сам не знаю! Присягнул на верность Государю Императору в ноябре прошлого года. Произведен ли в унтер- или обер-офицерский чин не ведаю! Всё в командировках — то в Турции, то по Новороссии, то в Черкесии… Его Сиятельство барон Розен велели прибыть в Тифлис в распоряжении полковника Хан-Гирея.
— Где ж вы встречались с наместником?
— На Адлер-мысе, Ваше Превосходительство!
— А как же до Бамбор добрались? Неужто через убыхов и джигетов⁈
Я коротко изложил основные вехи своих приключений за последний год. По мере моего рассказа глаза генерала медленно, но верно превращались в блюдца. Когда он услышал про спасение Тамары, надсадно раскашлялся.
— Лихорадка замучила! — пояснил Пацовский и громко позвал. — Маша! Маша!
В комнату вошла милая женщина. За ее юбку цеплялись пятеро маленьких детей — ни дать ни взять розовая утица с выводком.
— Супруга моя, Марья Ильинична, — по-простому пояснил генерал. — И детки — трое моих, две воспитанницы. Дочки погибших офицеров. У нас, знаете ли, беда с общественным призрением.
— Коста Варвакис, Ваше Превосходительство! — представился я генеральше.
— Не Коста, а Константин Спиридонович! — поправил меня генерал и обратился к жене. — Ты вот что голубушка… Во дворе дворянка грузинская сидит. Этот удалец ее у черкесов отбил и домой сопровождает. Так ты ее обогрей и препоручи заботам вашего женского общества.
— Ваше Превосходительство, разрешите слово вставить?
Генерал кивнул.
— При особе той, Тамаре Саларидзе, состоит мой человек. Вы уж его не пугайтесь! Он немой и страшный на вид. Но от Тамары ни на шаг не отойдет.