«Нет! Не два! Три Спенсера! Все видит. Мой страх. Причин только не понимает. И Бахадура не нужно перевязывать. Недавно это делала. Просто дает мне передышку. Спасибо, милая!»
Мы спешились в указанном царицей месте. Бахадур безропотно отдался в руки своего «лечащего врача». Я чуть пришел в себя.
— Пойду, искупаюсь! — сообщил им.
Решил про себя, что, если и суждено мне в скором времени покинуть этот мир, то уж буду покидать вымытым и чистым. И на тот свет или в своё время прибуду вымытым и чистым. Как-то так правильно, наверное.
Бахадур, как истинный южанин, не смог скрыть своего ужаса. Оторопело посмотрел сначала на меня. Я показал ему, что все норм. Тогда он обратился к Тамаре.
— Ничего. Пусть идёт. Ему сейчас холодная вода в самый раз. Может, придет в себя, наконец! — успокоила она любителя теплых морей.
… Я вышел к кромке морской воды. От Тамары и Бахадура меня скрывали большие камни. Разделся догола. Полез в воду. В другом состоянии наверняка бы заорал. Вода все-таки была еще холодноватой. Точно не для купания. Но сейчас не обращал на это внимания. В голове звучали вагнеровские трубы. Как я ни старался отогнать от себя мысли о чрезмерном пафосе в моем восприятии ситуации — не получалось. Я прощался с жизнью в этом времени. Совсем не зная, каким окажусь в своем. Трупом? Овощем? Или, все-таки, пронесёт, и я буду просто на больничной койке на пути к выздоровлению. А, может, уже и бегаю вовсю по Салоникам.
И даже не это в первую очередь меня сейчас занимало. Я понимал, что совсем не хочу расставаться с этим временем. Парадокс! Прошлый век! Вокруг, за редким исключением, сплошное зверство. Со всех сторон. Кровь и боль. Подвиги и предательство. Почти ежедневная борьба за жизнь. Да даже просто — отсутствие теплых туалетов и прочих благ цивилизации. Но мне нравится это время! Я полюбил его. Нет, не так! Я полюбил себя в этом времени! Так, как я не мог полюбить себя, Спиридона, в том. Я стал настоящим мужчиной. Я совершал поступки. Отвечал за них. Обрел прекрасных друзей. Познал такую любовь к Малике и Тамаре, что уже не смогу согласиться на что-то меньшее по силе чувств. И мне совсем не хотелось терять все это. Я был почти уверен, что если меня сюда забросило, то, значит, я должен пройти весь предначертанный путь. До октября 1853 года. Почти. И отсутствие полной уверенности меня и терзало. Наличие даже одной десятой процента из ста, одного шанса из тысячи, что возможно попадание в «обратный» тоннель, заставляло меня горевать.
«Я не хочу возвращаться обратно! Не хочу! — из-за волнения, а вовсе не из-за холодной воды, зуб на зуб уже не попадал. — Это нечестно, Господи! Нельзя со мной, как с Каштанкой! Ты дал мне кусок мяса на веревочке. Он уже лежит у меня в желудке. Я уже почувствовал его вкус. У меня уже слюни текут ручьем. И ты хочешь сейчас дернуть за веревочку и вытащить этот кусок⁈ Нечестно!»
Шорох камней прервал мои детские претензии к Всевышнему. Я оглянулся. На берегу стояла Тамара. В руках держала грузинский наряд. С улыбкой смотрела на меня. Начала раздеваться. Зная мою грузинку, можно было не сомневаться, что, не стесняясь, оголится полностью. Я отвернулся. Тамара засмеялась. Теперь я уже дрожал не только от мыслей, но и от ожидания. Я слышал, как Тамара вошла в воду. Поплыла. Вот уже встала на ноги у меня за спиной. Прижалась ко мне. Я чувствовал прикосновение сосков её маленькой груди и мурашки на ее теле. Меня самого бил колотун. И не только от холода.
— Хочешь обратно переодеться? — я пытался хоть как-то остановить её или притормозить.
— Да. Приберегу это платье! Не на лошади же в походе к нему привыкать!
— Да, разумно! — я уже почти верил, что разговор будет на бытовые темы.
— Что с тобой, любимый? — Тамара прижалась крепче.
«Ага! Щас! Её разве тормознёшь? Остановишь? Да, уж! Про пылесосы поговорить не получится!»
— Тамара!
— Ну, давай я тебя успокою, — Тамара обняла меня. Её руки начали скользить вниз по моему содрогавшемуся телу.
— Нет! Мы не будем делать этого здесь и сейчас, — я перехватил руки моей грузинки.
— Почему? — промурлыкала царица.
— Во-первых, я хочу, чтобы это было… — искал слова, — торжественно! А не так, на скорую руку.
— Угу, — продолжала мурлыкать Тамара. — А, во-вторых?
— Во-вторых, пока не поженимся, я тебя не трону!
Тамара рассмеялась.
— А как же твое: «мне плевать на правила»?
— Тут другое, Тома. Через это правило я не переступлю!
Не мог же я ей сказать, что не хочу лишить её девственности и через час после этого навсегда исчезнуть из её жизни! И, если честно, я никак не мог преодолеть в себе вбитое мне в СССР правило совершеннолетия. Когда нельзя трогать девушку до наступления её 18-летия. Хотя, уже достаточно пропитался «ядом» этого времени. Понимал, что смогу принять такую его вольность по отношению к возрасту девушки в постели.