Она была свободна, свободна и чиста. У нее были еще и краденые деньги, и дом, стоивший более миллиона фунтов. «Я сейчас свободна, как птица», — пришло ей в голову. — И все же я вовсе не счастлива. Слишком многое мне надо увязать в своей жизни.
Алан Кокс приехал в дом к Донне в одиннадцать тридцать утра, на следующий день после похорон. Долли открыла ему дверь.
— Что вам нужно? — резко бросила ему она. Алан улыбнулся ей очаровательной улыбкой.
— Я бы хотел увидеть Донну. Пожалуйста!
Долли вся ощетинилась:
— Вы не можете! Она в прострации от горя и никого не желает видеть.
— Не сомневаюсь, что это так, — засмеялся Алан.
Он аккуратно отодвинул Долли в сторону и вошел в дом, с порога окликая Донну.
Долли закрыла дверь и сказала, уже мягче:
— Ее нет дома.
— Но ее машина на дорожке! — глядя на старуху, громко сказал Алан. — Не говорите мне, что она куда-то ушла пешком. Это достаточно большой дом. А теперь, скажите мне, пожалуйста, где она? Мне надо ее увидеть, Долли!
Долли, сдаваясь, покачала головой.
— Она копается в саду. Посидите на кухне, а я схожу за ней.
— Я сам найду ее. А вы пока поставьте чайник, хорошо?
И он прошел мимо нее в сад, не дав Долли времени, чтобы ответить…
Он пошел по дорожке к теннисному корту. Завернув за угол, он наткнулся на Донну. Она была в туго облегавших ее джинсах, в толстом вязаном джемпере и в высоких башмаках. Вид у нее был слишком элегантным для того, чтобы сжигать мусор в небольшой жаровне.
Алан подошел к ней и сказал:
— Моя мать любила возиться в саду. Она говорила, что ее это успокаивает.
Дона посмотрела на него через плечо.
— Что тебя привело сюда, Алан? — спросила она.
Он посмотрел, как она бросила в огонь какую-то пачку.
— Я пришел узнать, как ты. И рассказать тебе кое-что. Донна подбросила еще мусора в огонь и тихо засмеялась.
— Что ты хочешь мне сказать, Алан? Говори и уходи! Тогда он откусил кончик у сигары и с пафосом произнес:
— Я пришел, Донна, чтобы посмотреть, не нуждаешься ли ты в помощи.
— Нет. Вообще-то, нет. Так что ты зря приехал.
Он пожевал незажженную сигару и выпалил:
— Ты не облегчаешь мне задачу, Донна! Я пытаюсь тебе сказать… — Он запнулся, посмотрел на руки Донны в перчатках и с сомнением спросил: — Что ты там сжигаешь, черт побери?
Он подошел поближе и, когда увидел, что она сжигает в жаровне, то едва не поперхнулся своей сигарой.
— Откуда ты взяла эти деньги, мать их?
Дона весело рассмеялась.
— Это деньги Левиса. Деньги от ограбления. Половину я отдала Кэрол Джексон. А теперь, как видишь, сжигаю свою половину.
Алан развернул ее лицом к себе.
— Ты что, спятила, женщина? Здесь же целое состояние!
Донна кивнула.
— Я не спятила, Алан. На самом деле я еще никогда не чувствовала себя лучше, чем теперь, за всю свою жизнь. И я наслаждаюсь этим! По-настоящему наслаждаюсь… — Она вытащила из пачки пятидесятифунтовую купюру и подожгла ее.
— Ну, давай, прикури свою сигару.
Алан секунду смотрел на горящую купюру, следил, как скручивается и сжимается от огня лицо королевы на ней. А потом наклонился и все-таки поджег от банкноты сигару. Он несколько раз затянулся огромной коричневой кубинской сигарой, перемежая кашель со смехом.
— В тебе таится куча сюрпризов, ты знаешь?
Донна поглядела ему в лицо и, чувствуя тягу к нему, потребность в нем, сказала:
— Ты пришел ко мне, Алан. Ты это сделал сознательно, не так ли? Тебе всегда придется приходить ко мне. Я больше не собираюсь ни за кем бегать. Джорджио все это выбил из меня. Теперь ты видишь то, что получишь. А что между нами случилось в Шри Ланке — это лучшее, что у меня было за всю мою жизнь. Но нам еще надо кое-что сделать, нам обоим, прежде чем мы сможем быть вместе… А сейчас единственное, о чем я хочу попросить тебя, — это чтобы ты всегда сам приходил ко мне. Больше мне от тебя ничего не нужно. Только чтобы ты всегда бегал за мной.
Притянув ее к себе, Алан нежно прошептал:
— Я всегда буду следовать за тобой, Донна, куда бы ты ни поехала. Никогда в жизни я никого не любил, не был влюблен по-настоящему. До того момента, как ты вошла ко мне в кабинет. И с тех пор ты занимала мои мысли и мое сердце. Я буду следовать за тобой, Донна, каждый день моей жизни, потому что я знаю, что теперь я не смогу жить без тебя.
Она не отвечала ему, и он спросил полушепотом:
— Но ты ведь любишь меня, хотя бы капельку, не так ли?
Донна улыбнулась — ее позабавил сомнение, прозвучавшее в его голосе. Усмехнувшись, она прижалась к нему и крепко его обняла.