Научный отдел составил тревожный отчет — концентрация кислорода в атмосфере базы постепенно повышалась, выходя за пределы нормы для людей, но при этом система жизнеобеспечения показывала стандартные параметры. Кто-то или что-то перекалибровало датчики, обманывая мониторинг. Инженеры пытались вернуть настройки к норме, но компьютеры раз за разом отвергали коррекцию, ссылаясь на "неправильные параметры ввода".
Юрий с мрачным видом шел по коридору в сопровождении молодого помощника Сергея.
— Ненавижу эти провода! — бурчал главный инженер. — Сколько можно возиться с ними?! Вчера одну трещину заделаем, сегодня — другая появляется.
Он с досадой пнул валяющийся на полу отвалившийся кусок пластика от обшивки стены.
— Эх, Серега… Когда мы только прилетели сюда, какие планы строили! Думали — освоим Луну, базы на Марсе построим. А теперь сидим тут, как крысы в ловушке, и провода в кучу крутим изолентой, мать её так!
— Но самое странное, — продолжил Юрий, понизив голос и оглядываясь по сторонам, словно опасался быть подслушанным, — некоторые системы не просто ломаются — они… перестраиваются. Вчера я нашел в вентиляционной шахте модуль, которого там быть не должно. Что-то вроде трансформатора, но с конфигурацией, которую я никогда раньше не видел. И знаешь, что самое жуткое? На нем не было заводской маркировки. Ни серийного номера, ни логотипа производителя — ничего!
— Может, это какой-то экспериментальный компонент? — предположил Сергей, нервно переминаясь с ноги на ногу. — Секретная разработка?
— В том-то и дело, — Юрий вплотную приблизился к помощнику, — я два года отвечаю за все технические системы базы. Знаю каждый винтик, каждый провод. Этой штуки там раньше не было. Она… появилась. Буквально из ниоткуда.
— Что вы имеете в виду? — в голосе Сергея слышался нескрываемый страх.
— Я имею в виду, — Юрий сделал паузу, — что база перестраивает себя. Древняя система не просто вмешивается в нашу технику — она адаптирует ее под какие-то свои цели. Мы уже не контролируем это место, Серега. Оно контролирует нас.
Сергей сокрушенно качал головой, пытаясь починить очередной вышедший из строя блок электропитания.
Тем временем, Николай изо всех сил старался помогать товарищам в ремонте по мере сил. Он чинил проводку, менял перегоревшие лампы, ремонтировал все, до чего мог дотянуться.
Но с каждым днем его все больше занимал Рэддл. Енот продолжал стремительно меняться, проявляя признаки интеллекта, который опрокидывал все научные представления о когнитивных способностях животных. Он освоил использование планшета, научился составлять простые сообщения из символов древнего механизма, которые Николай постепенно учился интерпретировать.
По вечерам, когда база затихала, Николай запирался в своей каюте и проводил часы, общаясь с Рэддлом через импровизированный интерфейс. Енот обучался с поразительной скоростью, постепенно переходя от символов к словам, от отдельных слов к простым предложениям. Вскоре он начал выражать абстрактные концепции — идеи, которые невозможно объяснить инстинктами или условными рефлексами.
— Что происходит с тобой, Рэддл? — спрашивал Николай, глядя в умные глаза зверька.
На экране планшета появлялся ответ, записанный неуверенными, но различимыми символами: "Я ПРОСЫПАЮСЬ".
Эта фраза вызывала у Николая смешанные чувства — восторг первооткрывателя и холодок страха. Что значит "просыпаюсь"? Пробуждение разума? Или нечто большее?
"ДРЕВНИЕ ГОВОРЯТ СО МНОЙ", — продолжал писать Рэддл, и это уже было по-настоящему тревожно. Кто такие "древние"? Создатели механизма? И почему они предпочли общаться с енотом, а не с людьми?
Однажды ему пришлось вместе с Анной выйти в открытый космос починить одну из внешних антенн спутниковой связи. Облачившись в громоздкие скафандры, они осторожно вылезли через шлюз на поверхность Луны.
Выход планировался как рутинная операция — заменить поврежденный усилитель сигнала и проверить крепления антенны. Но как только они оказались снаружи, Николай ощутил странное беспокойство. Лунный пейзаж, раньше казавшийся просто безжизненной пустыней, теперь выглядел… изменившимся. Более структурированным, словно кто-то незаметно организовал хаотичные валуны в геометрические узоры. Едва заметные линии на поверхности реголита создавали впечатление огромной схемы, нанесенной на лунную кору.