Издавая звуки самолетика я закружила его. Смех разлетался по дому эхом. Нам было так весело вдвоём, что мы не заметили как входная дверь хлопнула. Пока ребёнок не увидел в дверях гостиной отца.
- Папа, папа! - завизжал Тигран, - Мама, вези меня к папе!
- Я не бесплатное такси, иди-ка сам, милый. Покажи папе как ты можешь хорошо бегать, - я помогла ему слезть с колен.
Тигран подбежал к Вардану и тут же захватил все его внимание.
Вардан подхватил нашего сына, взяв на руки слушал как он щебеча рассказывал как смог хорошо спрятаться от меня сегодня.
Никогда не устану любоваться зрелищем которым для меня являлась моя семья. Мужчина в котором тонула, ребёнок которого ему подарила. Тигран был миниатюрной копией Вардана. От меня он перенял только волосы: в детстве я тоже, как и мой сын была кудрявой.
Взгляд мужа вернул меня в реальность. Я знала чем он недоволен. Поднявшись с кресла, ровным шагом я пошла к нему. Поцеловав в щеку Вардана я потянулась за сыном. Он Тигран ещё больше прилип к отцу.
- Предатель! - надула я губы.
Вардан же поцеловал меня в игриво обиженные губки и вошёл в комнату. Подойдя к потрепаной инвалидной каляске он остановился.
- Я ведь просил тебя не играться с этой штукой, - стоя ко мне спиной произнёс он.
- Тиграну нравится когда я катаю его, - ответила подойся к нему ближе.
Я обняла его со спины, обвив руками талию. Вардан нагнулся немного вперёд и опустил Тиграна на пол.
- Малыш, сходи в свою комнату, найди по телевизору хороший мультик. Я тоже сейчас приду, - мягко велен он
- Ну ладно, - согласился Тигран и побежал к себе.
Наш полутора годовалый малыш редко осмеливался спорить с отцом. Я асе ещё держала Вардана в объятиях, наблюдая как Тигран уходит. Тело под моими пальцами казалось неестественно застывшим. Вардан был раздражен и я даже знаю чем.
- Ты сам учил меня, что нужно стараться отпустить прошлое, - мягко напомнила я.
Он продолжал молчать ещё минуту. Потом тяжело вздохнул. Взяв мои руки расцепил объятия, повернулся ко мне лицом.
Даже спустя три года я не могу спокойно выдержать испепеляющий взгляд его глаз. Сейчас я видела в них отголоски пережитой нами боли. Вардан научил меня быть сильнее духом. Именно поэтому я не избавилась от каляски как только встала на ноги. Она останется со мной в качестве напоминания какой глупой я была и какой сильной в итоге стала. Это урок свыше.
Подняв руки я положила одну ладонь ему на грудь, туда где бьетя сердце ради которого я живу. Второй погладила его по щеке. По гладко выбритой сегодня утром щеке. У Варлана аллергия на лезвие бритвы, поэтому обычно он пользуется машинкой. Но раз в несколько месяцев ради меня он приносит себя в жертву и бреется бритвой, тогда у меня есть чуть меньше суток чтобы зацеловать его красивое лицо.
- Каждый раз глядя на неё я вспоминаю тебя беспомощной и подавленой. Это плохие воспоминания, - с чувством сказал Вардан.
- Со временем я сотру эти воспоминания, но мы должны пройти этот путь вместе, - ответила я, беря его лицо в обе ладони.
Максимально приблизив к себе я хотела его поцеловать, но он вдруг запустил пальцы в мои волосы и немного оттянул назад.
- Я люблю тебя Анаит Кочоян, это все, что я помню последние три года.
Он впился в мои губы своими. По позвоночнику прошёлся ток, колени ослабли.
Я ухватилась за него точно так же как три года назад. Когда потеряв всякую надежду что мы когда-нибудь будем вместе увидела Вардана в аэропорту.
После визита Араксии Акоповны он больше не навещал меня. Операция прошла хорошо, но я была как в панцире. Мне было абсолютно все равно пойду я или нет. Я ждала его каждый божий день, молила Господа, просила Его снисхождения. Боялась, что я уеду и больше никогда его не увижу. Но надежды мои на встречу завяли вместе с цветами что он отправил с курьером. К цветам прилагалась записка: "Ты прекрасна, отпуская прошлое помни это!''.
Я проревела все десять послеоперационных дней. Поскольку Овик Масисович объявил что готов отпустить меня домой на реабилитацию в московскую клинику. Я почувствовала ногу, ещё в Армении смогла пошевелить пальцами. По прогнозам врачей я должна полностью пойти уже через шесть месяцев.
Забирать меня приехали мама и Алан. Отцу так и не разрешили летать на самолётах. Я была благодарна другу за то, что он не отправил маму одну. Без лишних слов он по-братски обнял меня и повёл каляску к выходу из клиники. Мама взяла мою сумку с вещами. Они выглядели уставшими, но после разговора с врачем их лица засияли от облегчения.
Мы ждали пока объявят регистрацию на наш рейс в зале ожидания. Мама заснула, скрестив на груди руки, видимо переволновалась. Через сидение от неё сидел Алан, я сидела в каляске рядом, положив голову к нему на плечо. Он не задавал никаких вопросов. Не знаю, может у меня на лице все написано, но друг проявил ко мне максимальное понимание. Он просто обнимал меня одной рукой.