Он тяжело и глубоко дышал, двигаясь в такт ее словам. Она чувствовала его напряженное, как пружина, тело, и в следующий момент се руки гладили, ласкали рвущуюся наружу плоть. Когда кончики ее пальцев заскользили по коже, он протяжно застонал.
— О, Чанни, остановись. Я не могу сдержаться. Я…
— Не можешь? — хрипло произнесла она, не отпуская горячую, напрягшуюся плоть. Другой рукой она расстегнула молнию. Он понял, что дальше не выдержит.
Он сорвал с нее блузку, освобождая от одежды, обхватил за талию, приподнял так, что ее груди оказались на уровне его рта. Ее возбуждал вид его силы, мощи и то, как он обращался с ней, словно она была легче перышка. Если бы она даже захотела, то не смогла бы остановить его. Губы его тесно прижались к ее груди. Все, что он ни делал, встречало у нее такой же отклик. Жаркая волна охватила ее при воспоминании о прошлом вечере.
— Я не могу больше ждать, русалочка, — прошептал он. — Я войду… в тебя.
— Пожалуйста, — откликнулась она, шире раздвигая ноги и опираясь локтями па столешницу.
Он обхватил руками ее бедра, приподнял и оказался в обители. Там было влажно и жарко. Он двигался толчками, страстно и порывисто. Друг в друге они черпали страсть, разраставшуюся все сильнее и сильнее. Ее тело вздымалось и неистово извивалось под ним. Наконец во всепоглощающем броске, который оставил их бездыханными, все закончилось. Через какое-то мгновение ее ресницы дрогнули, и она взглянула на него своими большими голубыми глазами.
— В следующий раз… — пробормотал он, — клянусь… это будет в постели.
— Не волнуйся, — промурлыкала Чандра.
В следующий раз их соитие состоялось в постели, в каюте. И в следующий раз, потом тоже, до тех пор, пока они не лишились сил и, утомленные, не заснули в объятиях друг друга.
— Тебе это было известно еще прошлой ночью?
Линк удивился ее тону, но не собирался ничего скрывать.
— Этот парень, — сказал он, — из безопасности. Он сказал, что тебе необходимо быть свидетелем.
— Я не смогу, и ты это знаешь.
— Ты должна, Чанни. Разве ты не понимаешь?
— Но разве ты не говорил, что если я не…
Чандра замолчала и прикусила губу. Он видел, как она старалась изобразить твердость. Она сидела на раскладушке, одеяло сползло с ее обнаженных плеч. Он ждал, что она скажет.
— Разве ты не говорил, что, если я не буду свидетельствовать против Дэниела, он может остаться на свободе?
— Нет, даже если ему это очень захочется.
— Что? — Она в испуге округлила глаза.
— Разве ты не понимаешь, Чанни? Это касается не Дэниела, это касается тебя. До тех пор пока ты не найдешь в себе мужества выступить против него и тем самым не вычеркнешь его из своей жизни, это всегда будет довлеть над тобой, убеждая тебя в том, что ты примитивное существо.
— Но… я не могу.
— Можешь. Ты не имеешь права бояться его. Ты ловко врезалась в окно его дома. Ты спасла меня, Чанни. Теперь пришло время спасать саму себя.
Чандра долго смотрела на него, не говоря ни слова. Линк никогда не видел в ее глазах такого клубка эмоций: страха, надежды, сомнения, любви. О боже! В них было столько любви. Разве он может разбить эту любовь.
— Не знаю, смогу ли я, — прошептала она, заворачиваясь в одеяло. — Мне страшно от мысли встретиться с ним, давать публичные показания о том, что он натворил, как относился ко мне…
— Чанни, послушай, для многих поступков, которые ты совершила, — прыгнула в океан, рискнула протаранить окно, — потребовалась немалая воля и смелость. Разве ты не можешь проявить ее снова в твоих же интересах?
— Я… постараюсь, Линк. Ради тебя. Выдержу любое испытание, но только не это.
— Жаль. Тогда меня здесь не будет, Чандра.
14
За свою жизнь Линку пришлось повидать множество гнусных вещей. Но ему еще не приходилось сталкиваться с предательством со стороны женщины, которая совершенно искренне говорила, что любит его.
Он старался объяснить ей, что не от него, а от нее зависит ее избавление от нависшей над ней тенью Дэниела. Она должна полагаться только на себя. Однако Чандра упорно отказывалась следовать его советам. Она видела только одно — человек, который твердил ей, что всегда будет рядом, теперь бросает ее. Но как он мог объяснить, что его служебное положение категорически запрещает ему быть свидетелем, появляться в суде, особенно если процесс будет транслироваться по телевидению? Даже если бы он и рискнул рассказать ей об этом, подобное объяснение было бы для нее слабым утешением. Он вынужден был убеждать ее, что она в нем не нуждается. Конечно, это было фальшью, против этого восставало все его существо, но это было самое простое, что он мог придумать. В довершение ко всему он трусливо бежал от нее, бежал под сень родительского дома.