— Я дал тебе возможность воскрешать как других, так и самого себя. В твоих руках сотворить иной мир и своё собственное продолжение. Ты можешь всё изменить и сделать жизнь идеальной. Ты можешь наполнить ее особенным смыслом. Тогда твои ценности станут наследовать дети и внуки. Личное и общественное счастье могут стать самоцелью.
— Потомство? Ты об этом? — с сарказмом уточнил Мирру.— Зачем? Это бесконечный, замкнутый круг бессмысленных страданий! Точно запущенный диск, который всё дальше и дальше летит от того, кто его запустил. И чем больше расстояние между нами, тем мрачнее и призрачнее связующая нить. Тем ничтожнее шанс на воссоединение и возвращение к Единому. Невыразимая тоска разъедает сотканные Тобою и навечно разделенные души. Она искажает Свет разума. Мы все превратились в безумных дикарей. Что же Ты натворил?!
— Я люблю тебя. Мне жаль, что ты всё это чувствуешь.
— Ты лжец. Тебе нисколько не жаль. Ты создал меня и подобных мне из-за эгоизма, чтобы жить самому, чтобы не кануть в небытие. Ты точно также боишься погибнуть, ибо сам — безвольная частица мироздания! Твои ограниченные ресурсы и установленные кем-то рамки не позволяют Тебе выйти за пределы Твоей Игры, к тому же Ты сильно поизносил свои сандалии... А когда догадался, что Вселенная создала Тебя смертным, то воспротивился. Тогда ты создал нас — жителей Антиды, этот маховик в вакуумной капсуле, с магнитными полями, осью и двигателем-генератором. Там, на Небесах, Ты не один, как учит нас религия. Вас там достаточно много — любопытных игроков азартной Игры, где на кону чьи-то…— Мирру иронично рассмеялся, — ...чьи-то никчемные, жалкие, искусственные жизни. И можно было бы понять, если бы всё это было создано ради моделирования Твоей реальности во избежание каких-либо глобальных ошибок. Но это же не так. У всего нашего существования совершенно иная причина.
Наступила тишина, а потом что-то зазвенело в ушах Мирру, загудело в храме и за его пределами. Все живые существа пришли в ужас от небесного гула и дрожи земли.
Мирру снял с головы тиару.
— Что ж, раз я совершенен, то и поступки мои мудры, — ядовито произнес он и посмотрел на испуганного Питроу. — Глаз Бога избрал меня повелителем всей Антиды.
— Но… у нас же Совет мудрецов.
— Теперь всё будет иначе, — зловеще сверкнул глазами Мирру. — Созови верховных магов, а также талантливых ученых Антиды. Привези даже тех, кто в ссылке. На нашего Бога напали, он в заложниках. Мы должны его освободить.
Питроу скептически посмотрел в горящие безумством глаза Мирру.
— Ты что-то путаешь, Энме. Бог не может быть ни у кого в заложниках. Он же Бог!
— Зато ты можешь быть в заложниках! — И Мирру молниеносным движением выбросил тончайшую иглу из своего браслета. Она попала точно в артерию Питроу. Жрец схватился за шею, упал на пол и забился в конвульсиях. Когда он успокоился, Мирру присел рядом и заставил его поднять голову.
— Питроу, ты был свидетелем божественного откровения? Ты видел, как Бог назначил меня единственным наместником? Я — избранный.
— Да, Бог назначил тебя наместником, — бездумно повторил Питроу. — Ты — избранный.
***
Яд, что вколол ему Мирру, напрочь лишал силы воли и способности к самостоятельному мышлению. Теперь дело было за малым: убедить остальной Совет Мудрецов в необходимости реорганизации власти, после чего Питроу споткнется и неудачно упадет, а вместе с ним — все сомневающиеся…
Знал ли я, чем всё обернется, догадывался ли? Интуитивно, конечно, да. Даже больше. К чему теперь лукавить? Фактически, я смотрел повтор, потому что однажды уже видел страшную картину собственного пленения, но не поверил. Логика нанесла мне самый коварный удар. Она убедила, что ничего из увиденного внутренним взором не может произойти хотя бы потому, что Мирру — лишь запрограммированный системой объект в искусственно созданной среде.
Тем временем Мирру очень быстро овладел навыками волнового воздействия, а, разгадав тайну темной энергии и антиматерии, он захотел использовать полученные знания во вред всему живому. Он собрал лучшие умы и околдовал их самой изощренной ложью. В результате мир был поглощен тысячелетними войнами, нескончаемым горем и упадком нравственности. Мирру упивался властью и могуществом, одновременно страдая от невозможности восстановить свою целостность.