До последнего я отказывался верить, что созданный мною мир разрушается именно так, как я это когда-то увидел. Думал, что это нереально, что это какой-то сон. И мне почему-то хотелось досмотреть его до самого конца. Но промедление смерти подобно. Или я просто полюбил Мирру, как самое сложное и уникальное свое творение. Мысль о его убийстве была для меня невыносима.
В реальности, захваченной Мирру, не осталось места Богам. О нас забыли. А если где-то и помнили, то исковеркали знание, подменили имена, понятия, законы и нашу бескорыстную любовь. Мы были вынуждены отступить, будучи не в силах калечить собственное... потомство? Хотя некоторые из нас уже были на грани, ведь мы теряли единственный шанс успешно и комфортно пережить опасное для нас время.
Мы создавали эти миры не ради развлечения и болезненной прихоти. Но если бы я попытался объяснить Мирру, что для нас означает конец существования, он бы не понял. Мирру волновала лишь собственная судьба, о его бескорыстном служении можно было даже не мечтать. Справедливости ради: мы не скрывали, что такие уникальные экземпляры, как Мирру, нужны нам для моделирования развития событий. Потому что день для Мирру — это миг для таких, как я. В ускоренном режиме можно было просмотреть варианты спасения и построения Золотого Века. «Начало начал» в реальности Мирру было идентично нашему, а вот варианты развития событий и время…
В конечном итоге Мирру догадался, что находится в симуляции, созданной не только для сохранения информации о нашей цивилизации, но и проработки возможного будущего. Мы не сдавались и, как могли, пытались выжить. А может, просто желали уйти в эти игры, чтобы трусливо спрятаться. Ожидание конца — тяжелее самой смерти.
Когда всё только начиналось, никто не думал об этической стороне вопроса. Невозможно было даже предположить, что копии, созданные на время испытаний, догадаются о своем предназначении и обвинят нас в жестокости. Отныне чувство вины жгло наши души, заставляя выдумывать всё более изощренные оправдания. Хотя кого я обманываю? Каждый раз при уничтожении неудачных проектов совесть терзала меня. Я объяснял себе это повышенной чувствительностью, связью с копиями и неизбежным участием в их судьбах. Как же было приятно обманываться! Как же было удобно верить Высшему Правлению, будто копии ничего не испытывают и это только наши собственные чувства, да и то — мимолетные.
Настал момент, когда Мирру осознал и самое страшное: лично для него выхода нет, убежать из этой тюрьмы ему не удастся. За пределами симуляции — совершенно иная среда, в которой он ни при каких условиях не выживет, ибо не является самостоятельной сущностью.
Но выходило так, что ошибочное поведение Мирру было кем-то предварительно запрограммировано. И скорее всего, еще до момента запуска симуляции. Каким-то образом он быстро стал неотъемлемой частью всей системы. Уничтожить его отдельно от всего остального уже не получалось. И теперь он, словно выкованный Мастером меч, своим острым, ядовитым лезвием безжалостно вспарывал нутро нашей цивилизации Антов — владык небесных сфер. И чем дольше длилось противостояние — тем больше наших пороков вскрывалось.
О да, благодаря Мирру, мы увидели себя во всей красе.
Как бы то ни было, но логическая ошибка в виде Мирру рушила план. Он бездумно взламывал изоляцию информационной базы. Терять последнюю надежду на сохранение самих себя в теле Великого Бога после его Пробуждения нам совершенно не хотелось. А, согласно расчетам, именно так оно бы и случилось, ведь мы — жители Ночи, Тьмы, а не Света…
***
— Я хочу выйти отсюда, — скрежетал зубами Мирру, пока его любовница Ирма делала ему массаж. — Разорви я связь с Анту чуть раньше, то всё было бы значительно проще. А теперь мне приходится сражаться за наше существование. С боем и кровью, болью и слезами вырывать право на жизнь. Боги вознамерились уничтожить нас.
— Ты знаешь, о чем судачат в Высшем Совете?
— Ну?
— Они недовольны твоими тайными поручениями. Ты тратишь средства казны на проекты, которые не согласовываешь.
— Пфф! И не собираюсь. Что они знают о моих научных экспериментах? Тупые толстосумы. Только и умеют что деньги считать. Я им — о возможном уничтожении всей цивилизации, а они мне — о казне.