— А что мы имеете сказать за размер?
— Ой, я больше не могу! Что можно сказать за этот размер? Это ж таки размер!
— Так у этого скромного пана есть, что хочет женщина и вам совсем нечего сказать за наоборот?
— Пан Яша, что ж вам не стыдно доводить больную женщину до приступа!
— Слушайте сюда, мадам Роза, и не брешите себе — или это можно не хотеть?
— Ах, пан Яша, вы заставляете меня забыть за здоровый цвет лица. Эта багровая бледность таки вся на вашей совести.
— Нет, конечно, мадам Роза, вы можете заставить себя отказаться от счастья, которое само стоит на вашем горизонте..
— Вы способны уговорить камень, пан Яша, что уже сказать за слабую женщину. Пускай это аморально, но я не имею сил не пойти у вас на поводу. Давайте же скорее где раздеться!
— Святые слова, мадам Роза, и пускай ребе Изя гонит меня из синагоги, если вы хоть на секундочку пожалеете о содеянном.
И галантерейщик Яков повернулся к помощнице:
— Дина, золотце, помогите мадам Розе примерить этот французский пеньюар и нехай пан Додик бросит в меня камень, если каждый мужчина в нашем городе не мечтал бы видеть свою цыпочку в таком кляре!
ТАКИ ЛЮБОВЬ
— Сегодня ты иди говорить сказку, — сообщил Моня непререкаемым тоном, — У меня совсем не осталось никаких сил после этой прогулки! Видит бог, Мойшу так не утомил шпацир по пустыне, как этот чудесный ребёнок имеет шило в самом неподходящем месте, шо довольно таки странно. Где оно там помещается, когда все, положенное нашей семье, неподходящее место досталось твоей сестре Циле?
— Это у тебя язык в самом неподходящем месте, — возмущённо сообщила Бася, — Он там болтается без дела вместо того шобы приносить хоть капельку пользы. И если тебе так не нравится то самое место Цили, так шо ты на него пялишься все эти годы?
— Мейделе, я тебя умоляю! — Моня усмехнулся, — Уже так, как я стараюсь не смотреть, ну так оно же заслоняет весь мир, плотоядно виляет и назло мне таскает за собой всю остальную Цилю. Или ещё знаешь шо?
— Не знаю и не хочу знать, — отрезала Бася, — У меня вся голова беременная через твоих глупостей! Или ты идёшь говорить Риточке сказку, или говоришь сказку мне. За таинственный выезд на зимнюю рыбалку прошлым годом и феномен крепкого загара в карельскую стужу. Я ещё не довыяснила кое-каких моментов. Ну? Или шо мы будем делать?
— Ша, Бася! — деланно испугался Моня, — Таки почему одно из двух всю дорогу выходит по-твоему? Я иду говорить сказку Риточке, потому шо она видит в дедушке человека, а через твоих подозрений чувствуешь себя шерстяным носком в когтях голодной моли.
Моня поднялся из кресла и направился к туалету.
— Где ты пошёл, шлимазл? — окликнула его жена, — Риточка в спальне.
— Так шо мне теперь, лопнуть? — спокойно спросил Моня, оборачиваясь, — Организм просится на воздух, мейделе, а это сильнее страха. Я только туда и уже сразу обратно.
— Шо значит сразу обратно? Во вторую очередь сходи до ванной! — тут же рассердилась Бася, — Или ты собрался этими руками говорить моей внучке сказку, я таки извиняюсь?!
— Я буду говорить ротом, — с достоинством успокоил жену Моня, — Но с чистой совестью и легким сердцем. Так мне ходить или ребёнок должен заснуть обиженный, потому шо её бабушка разводит мне фанаберии?
— Сделай уже так, шоб я тебя искала, — милостиво разрешила Бася.
Вымыв руки и демонстративно хлопнув дверью ванной, Моня прошёл в комнату внучки, поправил одеяло и присел на край кровати.
— Так за кого мы поговорим сегодня, мамочка? — поинтересовался он.
— Деда, расскажи мне сказку про любовь? — попросила Риточка.
— Рыбонька, зачем тебе за любовь? Ты — ещё, а я — уже в том возрасте, когда химия внутри не отравляет физику снаружи, — покачал головой Моня, — И потом, эти сказки таки вечно плохо кончаются
— А сделай так, шобы кончилось хорошо, — посоветовала Бася из гостиной, — Говори как за себя. Или может быть тебя шо-то не устраивает?
Моня подвинулся ближе к изголовью и заговорил тише:
— Рыбонька, я буду говорить тихохоньким тоном, шобы твоя бабушка думала, шо я посеял голос от восторга. Так кто там у нас кому любит?
— Хочу сказку про Василису, — сообщила Риточка, — И Ивана-царевича. Он герой и у них любовь. Рассказывай дальше, деда.
— Фейгеле, — заметил Моня с сомнением, непроизвольно повышая голос, — Царевич, в принципе, хорошая фамилия. Не как Рабинович, но звучит успокаивающе. А вот имя меня беспокоит. Почему так? Шо, совсем нет Давида или, в худом разе, Миши? Хотя Миши тоже теперь кто попало. Они же себе думают, шо раз Миша, так обязательно умный. Но шо характерно, этот кто угодно Миша таки всю дорогу виноват во всех цурес. Теперь зачем ему нужна ещё одна головная боль в лице Василисы?
— Потому что она умница, красавица и принцесса, — внесла ясность Риточка.
— Но при этом Василиса?
— Да, деда. Прекрасная.
— Если бедную девушку ни за шо, ни про шо угораздило Василисой, мамочка, то конечно лучше Прекрасной, чем Зильберштрухтер, — кивнул Моня, — Но тоже трагедия.
— Моня, не крути девочке пуговицы, — вмешалась Бася из гостиной, — Шобы говорить майсы за любовь, так русских сказок самое то. Или ты хочешь говорить Риточке за царя Соломона, который превратил свою жизнь в гарем и с того раза знал сплошные страшные муки, пока не умер окончательно?
— Ну, мейделе, — Моня пожал плечами, — Ты же знаешь, этим мудрым книгам тоже нельзя везде верить.
— Ну пускай, — уступила Бася, — Пускай у Соломона была не тысяча шиксе, а всего половина.
— Нет, тут я как раз таки верю, — заметил Моня, — Но шобы через это мучились и аж умирали? Нет, я ещё понимаю, если бы одной из его жён была твоя сес..
— Моня, — ласково перебила мужа Бася, — Я не могу устроить тебе гарем, но таки да могу устроить тебе шикарный гембель. Отчепись уже от Цили и бекицер вернись за сказку.
— Значит так, — Моня поёрзал, устраиваясь поудобнее, — Жила-была одна Василиса. Её папа так прилично зарабатывал, шо однажды пришёл Иван Царевич и сказал — "Дорогой папа, я хочу жениться за вашу дочь". А папа ответил — "Я бы таки не против, но её как раз очень вовремя нету дома".
— Она у Кощея! — встрепенулась Риточка, — И царевич сразу вскочил на коня и поехал за ней.
— "Она в гостях у Кощея на все летние каникулы" — подхватил Моня, — Так Иван Царевич сказал — "У меня во дворе лошадь, я её сейчас привезу". А папа ответил — "Не надо возить лошадь, молодой человек, будь умнее и нехай лошадь возит тебя"
— Моня, таки шути со стороны лошади, — предложила Бася из гостиной, — Потому шо со стороны папы ты шутишь так, шо хочется подавиться овсом.
— Мейделе, — фыркнул Моня, — Тебе напомнить, как шутил твой покойный папа, когда я пришёл с предложением? "Молодой человек, нельзя же так упрямо ошибаться дверью уже полтора года. Отнесите этих цветов вдове Кац этажом ниже, таки там вы рискуете встретить понимание."
— Мой покойный папа удачно воскрес в тебе, когда ты шутил со своим собственным будущим зятем, — не осталась в долгу Бася, — Начинай уже заканчивать эту сказку.
Моня погладил внучку по руке.
— Теперь слушай дальше, фейгеле. Папа с Царевичем так увлеклись беседой, шо забыли сохранять тишину и разбудили Василису, которая не выспалась и сделала своему папе назло. Так Иван-царевич увидел Василису и сказал — "Раз твоя дочь таки дома, то я обратно хочу её в жены". А папа сказал — "Вот тебе дуля, Василиса в жизни не согласится!" Так Иван Царевич сказал — "Вот тебе две, она уже согласилась!" А папа сказал — "Ша! Не все так просто. А как я знаю, шо твоя любовь выдержит любое испытание?" Так Иван ответил — "За какое испытание мы говорим? Я образованный человек и не собираюсь торговаться в слепую" А папа сказал — "Мы говорим за мою дочь, на минуточку!". Так Царевич не на шутку испугался и сам спросил — "Я извиняюсь, шо — ещё одна дочь?"
— Деда, разве у Василисы была сестра? — спросила Риточка.
— Слушай сюда ушами, рыбонька, — Моня наставительно поднял палец, — Счастье всегда коварно. Так шо мы с тобой не будем удивляться, шо там была сестра, а будем радоваться, шо там не было три ребёнка от первого брака. Значит, Василиса сказала, шо таки да хочет замуж за Царевича. Так папа сказал — "Я ещё не уверен, шо этот Царевич таки подходящая партия для моей дочери. Я должен крепко подумать".