Прикрытие с воздуха позволяло обойтись и такими силами, а очевидное превосходство в «пси-силе» и в числе псионов в частности гарантировало, что противник не даст серьёзного отпора.
Всё шло как по маслу до этого момента и продолжало идти далее, ведь, как известно, хорошо и без компромиссов организованная операция позволяла обходиться минимальными потерями, и герои для её успешного завершения были не нужны.
— «Факел-Лидер», капитан Самир докладывает — «четвёртый» на земле, один контужен, один тяжёлый, остальным нужна эвакуация. Борт занялся пламенем, угроза детонации оставшегося боекомплекта! — Прозвучал в гарнитуре взволнованный голос пилота «Факела-2». — Разрешите приземление для обеспечения эвакуации!
— «Факел-2», посадку разрешаю. — Командир звена переключился на общий канал. — Звену — обеспечить прикрытие «Факела-2»!
— «Факел-2», начинаю снижение!
Боевая машина, заложив вираж, пошла на снижение, замерев чуть выше полотна покорожённого ранее временем, а теперь и боем асфальта. Под его брюхом с сухим щелчком откинулась компактная, — а для боевого вертолёта и это уже было редкостью, — рампа, и внутрь устремилась пара ожидающих транспорта бойцов. Они на себе тащили пилота сбитой «вертушки», пока остальные члены наземной группы капитана Самира удерживали периметр. Штатный псион-биокинет занимался тяжелораненным «коллегой по дару», которого, судя по всему, пока нельзя было транспортировать.
Чуть поодаль полыхал «Факел-4», понемногу сдающий позиции жаркому пламени. Топливные баки и отсеки с боекомплектом ещё не занялись, но нагревались с каждой минутой всё сильнее, грозя обеспечить десанту оглушительный и, в перспективе, смертоносный прощальный салют: развернуться тут было негде, да и раненого перенести пока не представлялось возможным.
— Ну, что там у вас⁈ — Пилот «второго», естественно, не видел всех подробностей, послав штатного псиона проверить, почему на борт подняли только одного человека, и того — контуженного, а не тяжёлого.
— Парня латают, крепко приложило, транспортировки не перенесёт! — Отозвался пехотинец, настороженно оглядывающийся. Дым, пыль, занимающиеся зарева пожаров там, где, казалось бы, нечему было гореть — всё это снижало видимость до минимальной, в то время как сепаратисты могли оказаться где угодно. Не иначе как с помощью одного-двух геокинетов они, как только что выяснил десант, успели за считанные часы организовать недурственные подземные тоннели-схроны-укрепления.
И там, по предположениям псионов и специалистов по разведке, находилось сепаратистов не меньше, чем полегло на поверхности.
— Пусть поторопятся, тут скоро полыхнёт!
— Да уж пытаюсь! — Отозвался биокинет, руки которого были в крови чуть ли не по локоть, а взгляд блестящих в полумраке глаз переходил с раненого на вертолёт и обратно, словно псион что-то прикидывал в уме. — Дайте мне две минуты!
— Будет у тебя две минуты! — Отозвался псион «второго», нырнув вглубь машины и передав информацию пилоту. Они прекрасно понимали, что две минуты — это слишком много, и за такое время не только объятая пламенем машина может пыхнуть, но и сепаратисты отреагировать и нанести свой удар. Требовалось как-то отреагировать, чтобы выиграть это время и не надеяться на случай.
Капитан Самир, поджав губы и наблюдая за ситуацией, коснулся гарнитуры и передал по «десантному» каналу:
— Салим, Захран, сдержите детонацию «птички»? Только честно и не переоценивая себя! — Он обратился к двоим телекинетам, которые отозвались спустя несколько секунд.
— Если прикрыть надо будет небольшой сектор и почтительном расстоянии, капитан, то должны. Нужно раненого закрыть?
— Именно. Занимайте позицию и готовьтесь, я отведу парней подальше от птички, пока их не посекло. Слышали, бойцы⁈
Десантники отозвались согласным гулом, и периметр пришёл в движение. Отряд Самира плавно отступал, оставляя фланг с «четвёртым» практически голым. Всего спустя полминуты образовался своеобразный клин с раненым, биокинетом и парой телекинетов на наконечнике: военные Калифата действовали уверенно и чётко, не теряясь даже в такой ситуации, когда каждому отдельному бойцу не была видна вся картина в целом.
На минуту всё как будто замерло, и само время замедлило свой ход. Пламя продолжало лизать борта подбитой машины, и раскалённый, дрожащий над металлом воздух было видно даже в условиях скромного, постепенно истаивающего освещения. Но это затишье было лишь фикцией, и телекинеты это понимали.