— Я? Деньги на расходы светен тебе отдал.
— Светен отдал, я… можно сказать расходовал. В крапиве, где Никака нашел. Говорил же, споткнулся, мизинчик отбил, а этот выскочил. Пырнул меня стилетом, карман порвал, сволочь. — Пи отогнул край куртки, демонстрируя нанесенный ущерб. — А когда я его по горлу с разворота полоснул, все и посыпалось.
— Совсем все?
— Почти.
— Ум-м-м, — сказала Аманда, опираясь на метлу и прислоняясь лбом к рукам, сжимая зубы, чтобы «ри-и-и» не вырвалось, а так — почти медитативно. — Ум-м-м…
— Тебе плохо, что болит? Голова?
— Это у тебя голова болит! Уй… Уйди!
Темный, поманив Никака пальцем, отправился в крапиву, а Аманда, устроив метлу на телеге, в которую мужик бросил охапку свежей ржаной соломы для удобства, и сама перенесла вещи. Чтобы отвлечься от раздирающих противоречащих друг другу чувств. Их объединяло одно. Один. Один бездной в зад клюнутый псих.
Затем она сама забралась на телегу, перебрала и переложила свои вещи так, чтобы из двух сумок получилась одна. Большую часть флаконов она рассовала по карманам, благо с внутренней стороны куртки для этого имелись специальные кармашки, а в освободившуюся сумку сложила походный инвентарь и второй комплект сменной одежды. В случае чего, можно и бросить.
Какое-то время, недолго, со стороны сортира тянуло тьмой, отчего у Аманды волоски на коже привставали, порождая мурашечный зуд. Запряженная в телегу лошадь, уже стоящая мордой к воротам, мощная, с мохнатыми бабками, подергивала кожей и нервно прядала ушами. Потом прекратилось.
Вернувшийся Пи брякнул лопату через борт, забрался сам и, закинув руки за голову, с блаженной мордой вытянулся на соломе.
— Ехай, — скомандовал он мужику, щурясь от проникающего сквозь редкие облака солнечного света.
— А третий где?
— Так… Ушел, — ответил Пи.
— Как?
— С миром. Сумки помог донести, как договаривались, и ушел. Даже денег не просил. Вот безголовый.
Мужик проигнорировал подначку, телега, поскрипывая, выбралась на дорогу.
Эпизод 4. Убоище. 1
1
— Эй, пст, — Пи, шурша соломой, подполз ближе, по-хозяйски облапил коленку, таинственно заглянул в глаза, — а что за Убоище?
— Ты у меня спрашиваешь? Ты же с ним торговался и регалиями тряс, — шикнула Аманда, подергала ногой, но хваталка как лежала, так и осталась лежать.
— Я… Ничем я таким не тряс. А торговался, потому что денег мало. Маршрут ты составляла, нет? Вот и спрашиваю. И какого мы крюк через Нункор?
— Надо! Не там никакого Убоища. Даже хутора этого нет.
— Как нет? — удивился мужик. — Еще как есть. И хутор, и Убоище.
Он сидел на скамеечке, спиной сидел, ровно, поводья держал, а голову, как филин, почти к лопаткам вывернул. Аманда сама не поняла как свернула пальцы в знак отрицания, и скороговоркой мысленно оберег от нежити принялась проговаривать. Лежащая на коленке хваталка темного тоже пальцы фигурой завернула, а вторая как бы невзначай к рукоятке меча поближе шмыг.
— Так что там с Убоищем? — мило и доброжелательно улыбаясь спросил Пи.
Улыбка не небритой роже смотрелась таким же убоищем. Если бы у Аманды так кто спросил, за три улицы отбежала бы на всякий.
— Тамочки видите, — мужик выпростал руку в сторону, где за краем рощи виднелись крыши, — это Крошен, там прадед мой жил. Так вот он мне говорил, что когда-то вместо Убоища был лес, а в том лесу деревня стояла дворов на семь-восемь, Бортники. В одну зиму от болячки какой-то всей деревней перемерли. Зима была суровая, намело по брови, вот они там лежали, лежали, а по весне подтаяли и пошли гулять по соседям. И не на месте жрали, а в лес сволакивали.
Пи внимал рассказчику, машинально поглаживая Аманду по коленке, шуршало, скидывать некромантскую хваталку было лень, да и… пусть гладит. С нее не убудет, а у этого хоть руки заняты. Хоть одна рука. Меньше натворит.
— Оказалось, что не сами померли, а некромансер дикий средь них завелся и армию, зачитца, себе собирал, — как завзятый баечник вещал мужик, подобревший после глотка из бутылки с антисептиком, протянутой Пи в благодарность за культурную программу. — Собирал, собирал. Потом его в том лесу и прикопали, вместе с армией. Хорошо прикопали. Место почистили. А народ что? Народ решил, раз там эти лежат хорошо, то и прочие полежат. Хоронить там стали. На отпевание не тратились, а мертвые родичи полежали…
Хмурилось. Если над хутором еще проглядывало солнце, то теперь прорехи затянуло. Дождем не пахло, и Аманда решила, что пронесет. Максимум, к ночи зарядит, но ночевать они уже будут в Нункоре.