— Одно “добро” от другого ничем не отличается, все зависит лишь от способа использования, а мне нужно было потайной карман освободить.
— Морф, — напомнила Аманда.
— В прошлый раз я за ним побегал, потому что у меня не было под рукой рыжей ведьмы, из которой можно добыть волос. Нужны обязательно рыжие и обязательно натуральные от натуральной ведьмы
— С примесью эльфийской крови
— А это как раз в плюс.
— И как это работает?
— Понятия не имею и разбираться не буду, иначе все испорчу. Это орочье шаманство. Ты что-то делаешь, знаешь, что при соблюдении порядка ритуала оно сработает и оно работает.
— Зачем тебе еще и это?
— Когда после блокиратора сил две ложки, а работать нужно, еще и не так извернешься. А хочешь секрет? Как своей? Каркасы заклинаний — штука вне типа сил. В пустую банку можно хоть вина налить, хоть песка насыпать. Я так и делаю, а эти родовитые дипломированные снобы пусть и дальше носы дерут и не видят, что у них под ногами лежит.
— Дипломированные снобы?
— Темные.
— Ты сам темный.
— Я одиночка. Это решает если не всё, то многое. Поэтому сейчас эта тварь, — встряхнутый морф подобрал лапы и хвост, попытался рассыпаться зеленым дымком, но только померцал, вывалил на бок из пасти длинный блеклый язык и снова обмяк тряпкой, — проведет нас тенью прямиком в Нодлут за то, что каталась за так в нашей сумке. А я за это ему ничего не сделаю и даже отпущу. Потом. Уговор?
Морф заинтересованно оттопырил уши и подобрал язык. Висящий веревкой хвост завернулся узелком и отчего-то настоятельно напоминал известную народную фигуру от сглаза.
Аманда сомневалась. По лицу видно было. Пи и сам сомневался в чистоплотности нежити по части исполнения уговора, но при имеющихся перспективах эта была самая перспективная.
— К чему спешка, — озвучила сомнения рыжая, так и не выпускающая из рук бесполезную уже метлу, — подождем до утра, найдем тропу к городу или в ту деревню…
— Мокро, холодно, к утру станет еще холоднее и мокрее, футляр потек, то, что лежит внутри, резонирует с привратной лентой, а там, — рука с болтающимся в петле морфом качнулась в сторону холма, — темный источник, и меня туда тянет, как камень на дно. Но ты, если хочешь, оставайся. Дослушай, что ты там слышишь, по грязи поплавай.
— Ну нет.
— Тогда тебе придется меня обнять. Как родного или лучше как неродного, но очень близкого. Буквально слиться с… Х-хы… Можно было и полег… Понял, молчу.
Пи разжал пальцы, волосяная петля ослабла. Морф раздулся шаром и словно лопнул, заново собрался из зеленых искр и тьмы где-то в ногах.
Аманда непонятным образом ощутила сквозь одежду, как кожи коснулась шекотная кошачья шерсть, помимо всего того, что она ощущала, обхватив Пи руками: метлу, рукоять меча, пряжку ремня, край футляра, какая горячая у Пи спина и как он терпко пахнет пряностями и шоколадом, и как магнетически притягательны его глаза с сумасшедшинкой и лиловыми искрами, так бы и утонула…
Реальность выцвела, размазываясь тенями, земля ушла из-под ног, а затем отовсюду хлынула вода.
5
Попав в воду, Аманда страшно перепсиховала. Пловец из нее был аховый. Но водоём оказался мелкий. Ноги быстро нашли скользкое, вязковатое, но близкое дно. Аманда уперлась метлой и встала.
В носу свербило, в ушах было полно воды, волосы пополам с ряской и тиной залепили лицо. Чуть нашла, где глаза, кое-как отчистила.
Впереди раскинулись грядки, в окнах дома, стоящего на участке, замерцало, дверь распахнулась, на крыльцо выскочил всклокоченный мужик в одних подштанниках и, выпучив глаза, визгливо скомандовал:
— Взять!
Рванувшиеся из-за дома зверюги были как твари из бездны, здоровенные, черные. Аманда не успела их как следует испугаться, зато успела испугаться Пи и за Пи, балансирующего на краю мостков.
Темный раздался в плечах, отрастил рога на башке, утробно рявкнул, пустил с когтистой руки поток мрака и завалился в пруд к Аманде, подняв волну воды и тины.
Когда Аманда оттерла лицо от новой порции грязи, от псов остались только дымящиеся белесым дымом костяки. Застывший на крыльце хозяин издал странный звук, не то икнул, не то еще что, костяки осыпались, припорошив морковную ботву пеплом.
— Извини, мужик, я на рефлексе, — сказал восставший из пруда Пи и постарался улыбнуться как можно дружелюбнее, что при общей злобности и количестве зелени в волосах и на плечах уже было подвигом. От улыбки хозяин псов кучей осел на крылечке. Пи вздохнул, подобрал плавающую лебедем сумку и, путаясь ногами в ножнах с мечом, завернувшимся на бок, побрел к берегу, костеря испарившегося морфа витиевато и изощренно, причем слова все были культурные, но смысл…