— Три дня, — он будто читает мои мысли. Стискивает зубы, борясь с сорвавшимся дыханием. — Три дня, — повторяет, больно сжав пальцами мои предплечья.
— Что произошло? — хмурю брови, не в силах вспомнить, но парень качает головой:
— Я не знаю. Их просто не стало, — наклоняет голову, вижу, как он постоянно поворачивается ко мне левым ухом, поэтому щурю веки, пальцами касаясь его правого виска. Отметины от пластырей.
— Что с тобой? Ты что-то повредил? — напряженно смотрю ему в глаза, которые парень отводит в сторону, пытаясь говорить как можно спокойнее:
— Я оглох на одно ухо, ничего серьезного, — явно не желает говорить об этом, поэтому переводит тему. — Как ты себя чувствуешь? — опускает взгляд на уровень моей шеи, и я касаюсь груди пальцами, чувствуя, что поверхность слегка неровная. — У тебя сильный ожог, — парень так же трогает мою кожу, потирая её большим пальцем. — Но краснота должна пройти, — говорит тихо, после чего поднимает на меня карие глаза. Я немного нервничаю, задавая этот вопрос, так что прикусываю кончик языка, сморщившись:
— Мы… Мы проиграли?
— Кажется, нет, но… — Дилан откашливается, оглядывая пустую палату, и я понимаю, о чем он. Рядом с нами больше нет нашей семьи. И в этом плане мы проиграли. Начинаю грубее гладить парня по волосам, притягивая его голову к себе. Обнимаю за шею, чувствуя, как ледяные руки обхватывают мои плечи. Носом зарываюсь в его волосы, судорожно выдохнув. Молчим. Остаемся сидеть в полной тишине, больше не нарушая её пустыми словами. Они нам не нужны. Они лишние.
Мы и без того понимаем друг друга.
Но, что нам делать теперь?
Неизвестность пугает.
— Мы уезжаем, — твердо произносит ОʼБрайен, дыша мне в шею. Молчу, опуская взгляд вниз. — Мы, к чертовой матери, уезжаем отсюда. Навсегда.
Он решил все за нас. За меня. Дилан ОʼБрайен вновь берет все в свои руки. Именно это нас с Джейн восхищало в нем.
Мы уезжаем из этого города.
***
Создавалось под: Jean-Pierre Taieb — Running After My Fate (Alternate Version)
Мне с трудом удается сдерживать эмоции, когда мы возвращаемся в дом Дилана. Пока бродим по комнатам, собирая вещи, пока ветер разносит знакомые ароматы. Парень делает всё быстро, не дает себе стоять на месте, иначе будет охвачен эмоциями, а для нас с ним это самое опасное. Я прохожу мимо комнаты Карин, дверь которой закрыта на замок. Навсегда. ОʼБрайен не станет туда заглядывать. Он стоит напротив шкафа, собирая необходимые вещи в спортивную сумку. Иду к его прозрачной доске, на которой висят какие-то фотографии. Белым маркером нарисовано число «семь». Долго разглядываю её, пальцем касаясь гладкой поверхности, и стираю ладонью цифру, встретившись взглядом со своим отражением. На улице ярко светит морозное солнце, так что в комнате достаточно светло. Остальные снимки не трогаю, повернувшись лицом к Дилану. Он поглядывает на меня так же устало, но не демонстрирует этого в полной мере, сжато растянув губы, после чего кусает их, захлопнув дверцы шкафа. Оборачивается, перекинув ремень сумки через плечо:
— Идем, — говорит. Не спрашивает. Я киваю, шаркая ногами по паркету, отчего пыль поднимается вверх. Переступаю порог, и только тогда Дилан выходит за мной, закрывая дверь на ключ. Не оглядываемся, покидая знакомые стены дома. Парень закрывает входную дверь, пока я медленно спускаюсь по ступенькам крыльца. Поднимаю глаза на его спину, замечая, как он мнется. Долго стоит напротив двери, громко дыша, после оборачивается, вновь сжато улыбнувшись мне. Я отвечаю тем же, борясь с разъедающим мое горло комком.
На улице приятный мороз. Зима. Солнца отражается от сугробов, и, кажется, его лучи вполне способны согреть кожу моего лица. Дилан ведет автомобиль медленно. Не смотрит по сторонам, чем в этот момент занимаюсь я. Изучаю взглядом знакомые городские улицы. Наблюдаю за людьми, которые не скрывают своего восторга от такого теплого дня. Дети носятся по площадкам, играя в снежки. Их радостный визг слышен приглушенно, ведь стекла окон подняты. В салоне достаточно тепло.
Мисс Пози сказала, что мое состояние значительно улучшилось, отругала нас за халатное отношение к моему здоровью, после чего дала наставления, и главное из них — не сидеть на сквозняке. Так что, как бы мне не хотелось насладиться приятным, чистым воздухом, парень не разрешит мне опускать стекло.
Минуем знакомые повороты. Вот уже ряд домов, при виде которых меня начинает подташнивать. Это неприятное ощущение в груди… Оно скребется, причиняя куда больше боли, и мне тяжело сохранять спокойствие. Автомобиль паркуется у дома Джейн. Я прижимаю ладонь к лицу, скрывая мокрые глаза от Дилана, который несколько секунд мнется, стуча пальцами по рулю, после чего всё-таки вылезает. Трясу головой, отгоняя эмоции, и выбираюсь за ним. Задыхаясь от морозного ветра, что врывается мне в ноздри. Глотаю его, подходя к парню, который ждет меня у калитки, открывает дверцу, и прохожу на участок первая, чувствуя, как Дилан обнимает меня за талию. Вместе поднимаемся на крыльцо. Вместе какое-то время стоим молча напротив двери. ОʼБрайен выдыхает, протягивая руку к звонку, но я резко делаю шаг вперед, нажав на него первой. Опускает на меня глаза, но я смотрю только на дверь, не в силах справиться с рваным дыханием. Слышу шаги и вовсе сжимаюсь вся внутри. Дверь открывается. На пороге стоит женщина, которой за несколько месяцев удалось сильно постареть внешне. Её опухшие красные глаза впиваются в меня, но в них нет злости. Одно сожаление, горе, мучение. Женщина громко вдыхает, протягивая ко мне свои тонкие трясущиеся от стресса руки, и я делаю к ней шаг, позволив матери Джейн обнять меня. Чувствую, как быстро колотится её сердце. Женщина одной рукой ворошит волосы Дилана, поцеловав меня в висок, и делает шаг назад, больно потирая плечи:
— Можете забрать свои вещи, — шепчет, отворачиваясь, ладонью прикрывает губы, уходя на кухню. Я неуверенно переступаю порог. И в ту же секунду меня начинают терроризировать воспоминания. От давления ноги подкашиваются, но на то Дилан стоит позади. Он поддерживает меня за руку, закрывая за собой дверь. Идем мимо гостиной, в которой я с Джейн часто сидела допоздна, смотря сериалы и глупые комедии, над которыми мы громко смеялись. Как безумные хохотали, но нам необходимо было восстановиться, прийти в себя. Мать Джейн капает себе в чай успокоительное. Дилан останавливается, шепча:
— Иди, я хочу поговорить с ней, — объясняет, и киваю в ответ, медленно поднимаясь на второй этаж. Смотрю в коридор перед собой, сглатывая, и шагаю вперед, прогоняя мысли, что нагло лезут в голову. В один момент мне мерещится смех Рид, так что громко вдыхаю, моргая, чтобы избавиться от воды в глазах. С напряжением подхожу к комнате, в которой мы с Рид проводили большую часть времени, разговаривая, делая домашнее задание, танцуя под громкую музыку, из-за которой соседям приходилось вызывать полицию. Помню, как осуждающе тогда цокала Карин, возмущаясь: «Устроили танцульки… А меня не позвали! Стыд да срам!»
Торможу на пороге. Замираю, пропустив сильный удар, от которого сердце замерзает. Рози ходит с рисунками в руках, развешивает их по стенам. Они… Они буквально повсюду. С полным опустошением слежу за ребенком, который оглядывается, деловито спрашивая:
— Как думаешь, этот рисунок повесить здесь, или над столом? — оглядывает комнату, и я невольно улыбаюсь. Рози выполнила свое обещание. Она вернулась с кучей рисунков для своей сестры.
— Над столом неплохо будет смотреться, — шепчу, вытирая слезы, и шмыгаю носом, улыбаясь девочке. — Хочешь, помогу? — прохожу к ней, и Рози благодарит, начиная с восторгом рассказывать, что запечатлено на каждом рисунке:
— Это мы пошли купаться в море, и злой дядька говорил всем: «Нельзя за буйки! Нельзя есть мороженное на лежаках! Нельзя выгуливать собак! Нельзя нырять!» — она возмущенно хмурит бровки. — Что на пляже тогда вообще можно? — показывает мне листок с нарисованным на нем мужичком, который размахивает палкой, как у патрульных на дорогах. Смеюсь, вытирая нос, и беру рисунок, игриво соглашаясь: