Вхожу внутрь, прикрывая за собой ворота.
Пение птиц прекратилось. Оно будто застыло там, снаружи. Здесь тихо. Даже тише, чем я думала, но это неплохо.
Иду дальше, по криво уложенной плитке, что давно обросла мхом. Держу осанку прямо, разглядывая кроны высоких, старых деревьев. Катящийся за мной чемодан создает шум. Прохожу мимо каруселей. Те остаются неподвижными. Заржавевшая горка одиноко стоит чуть ближе к скамье, на которой давно никто не сидел, ведь она вся покрыта листьями.
Миную высокий, могучий дуб, ветки которого касаются окон третьего этажа. Рядом, чуть ли не впритык стоят качели. Ветер набрался сил, заставив их качнуться, но скрип не пробудил во мне неприятные ощущения.
Поднимаюсь по ступенькам, подходя к большим дверям. Кажется, входные двери - это единственное, что хозяева часто меняют, а так же проверяют механизм работы замков.
Это можно объяснить, ведь в округе моих стариков не сильно потчевают. Дело в том, что раньше этот дом служил, как “Дом семьи”. Моя бабушка любила детей, поэтому они брали маленьких из приютов и детдомов. Но власти решили отобрать их, придумав немыслимые небылицы о том, что происходит в стенах этого строения. Конечно, слухи и сплетни имеют привычку распространяться, расти, развиваться, так что мои старики в глазах людей чуть ли не чертовы людоеды.
Мама говорила, что это был удар для бабушки, который и сломил её. Она потеряла способность ходить, поэтому остаток лет провела в кресле. Это была сильная женщина, поэтому не думаю, что именно слухи так сломили её. Скорее, потеря воспитанников.
Я нажимаю на звонок. Он раздается эхом по всему дому.
Дедушка живет один. Я сколько раз предлагала ему нанять сиделку или хотя бы дворецкого, но он отказывался. Ни в какую. Настырный баран. Как упрется, так и не отступит.
Но именно таким он мне и нравится.
На удивление, старика не приходится долго ждать. Я слышу множество щелчков, отличающихся звучанием и глухотой, после чего дверь открывается. Лысый старичок согнулся, выглянув из-за двери. Я широко улыбнулась ему, подняв одну ладонь. Дед растянул бледные губы. Это не было похоже на улыбку, но по-другому он не мог. После операции мускулы его лица практически парализовало, но, к счастью, говорить он может.
- С возвращением домой, - они с бабушкой всегда приветствовали меня этими словами.
По телу разлилось тепло. Родное и близкое.
Я позволила себе обнять старичка, игнорируя его ворчание. Он не любит эти проявления нежности, но не отталкивает меня, якобы терпя, но я-то знаю, что ему приятно. Вхожу в дом, вдруг осознав, что стены и полы стали темнее. Воздух кажется холоднее, ведь отопление не работает дома. Прохожу немного вперед, везя за собой чемодан. С интересом осматриваюсь: всё те же узорчатые обои, тот же темно-коричневый паркет, натяжной потолок. Просто всё кажется… Более старым. Даже запах выдает, что здесь живет пожилой человек.
Аромат листвы и свежесть сухой травы осталось за дверью, когда мужичок закрыл её на все замки.
- Ты можешь расположиться в комнате, что на втором этаже, в своей старой. Но, думаю, для удобства лучше выбрать ту, что на третьем. Там прямо в комнате дверь, ведущая в ванную, - дед начинает говорить. Много говорить. Понятное дело. Он живет здесь один, поэтому ему не с кем побеседовать, после того, как бабушка “ушла”. Я улыбаюсь, кивая. Раньше жила в комнате, где было несколько кроватей. Видимо, одна из спален воспитанников, что жили здесь.
Дед торопится на кухню. Неужели, решил приготовить еду? Я же просила его не напрягаться. Что ж, он не меняется.
Спешу к большой и широкой лестнице, что ведет на верхние этажи. Миную её с легкостью, без труда. На втором этаже два коридора. Левое и правое крыло. Там расположены детские спальни и несколько ванных комнат. Не густо, поэтому эта часть дома всегда казалось мне необжитой. Слишком много пустых комнат.
На третий этаж ведет небольшая лестница. Она узкая, поэтому подниматься по ней не так удобно.
Выхожу на третий этаж. Осматриваюсь. Два коридора. Опять же в разные стороны. Моя комната находится в правом крыле. Там же - спальня бабушки и её кабинет.
В левом крыле комната дедушки, его кабинет и несколько чуланов, наличие которых мне до сих пор неясно.
Странно, но раньше коридоры не казались мне такими узкими. В детстве всё кажется иным.
Перебираю ногами, вслушиваясь в скрип паркета. Уверена, что он покрыт слоем пыли. Меня ждет уборка. Причем мощная.
Наконец, нахожу комнату. Узкий коридор, кажется, никогда бы не закончился. Толкаю дверь ногой. Та распахивается резко, видимо, дедушка смазал её. Гостей в этом доме не бывает, хотя он очень гостеприимный.
Комната явно отличается от других: она более светлая, просторная. Мебель новая, видно, что здесь провели влажную уборку. У бежевой стены стоит стол, напротив большая кровать, чему я безумно рада. Оконное стекло царапают те самые ветки дуба. Окно находится напротив двери. Сбоку от меня шкаф и зеркало. Рядом с кроватью, что стоит параллельно окну, тумбочка. Между шкафом и тумбочкой деревянная дверь, ведущая в ванную комнату.
Я не прикрываю за собой дверь.
После долгой дороги хочется свалиться в кровать, но перед этим стоит принять душ и спуститься к дедушке, чтобы тот мог вдоволь насладиться моим обществом.
Оставляю чемодан посередине комнаты, идя к окну. Снимаю шапку, освобождая голову. Встряхиваю волосами, сбрасывая с плеч кофту. Оголяю плечи, ведь под ней только майка.
Бросаю одежду на кровать, подтягиваю джинсы за края. Нужно было захватить ремень, а то вещи спадают с меня.
Тянусь руками к потолку, поднимаясь на носки.
Сбрасываю обувь. Ковра здесь нет, но я не жалуюсь на это. Паркет приятного светлого оттенка.
Раскрываю чемодан, опускаясь на колени. Роюсь, ища вещи, в которых мне можно ходить дома и при этом не замерзнуть. Вынимаю длинные серые штаны, в которых обычно сплю зимой, и белую майку с тонкой голубоватой кофтой на пуговицах, которую можно будет накинуть поверх.
Оставляю беспорядок, направляясь к ванной комнате.
***
Небо темнеет, ветер гонит облака. Приближается вечер, несущий ночную мглу, которая вот-вот опустится на город.
Девушка нежится под душем, потирая грудь ладонями. Тело покрыто мылом, а волосы пропитаны шампунем с ароматом хвои. Пар поднимается к потолку, оседает на зеркале. Плиточные стены покрываются капельками воды. Девушка поднимает лицо, позволяя воде хлестать её по щекам.
Сплевывает воду, что попала в рот. Делает шаг назад, запуская пальцы в волосы. Массирует.
А тихое шарканье не доносится до ушей. Такое невесомое. Маленькие босые ножки.
Девушка моргает, прислушиваясь. Она немного поворачивает голову на бок. Смотрит в сторону белых занавесок.
Пальчики с хрустом сжимают круглую ручку двери. Тихий шепот проникает в щели.
Она убирает руки от волос, задумчиво вглядываясь в ткань занавесок. Легкий ветерок заставил тех шевельнуться. В ванной комнате есть окно, но его стекло узорчатое и разноцветное. И вряд ли оно открывается.
Босые ножки, покрытые бледно-голубоватой, натянутой кожей с отметинами, медленно скользят по влажному полу.
Девушка хмурится, когда замечает, как на белых занавесках начинает проявляться невысокий силуэт. Она делает глубокий вздох, напряженно сжимая губы. Заставляет себя вытянуть согнутую в локте руку. Пальцы трясутся, но она не останавливается, касаясь ими занавески.
Коротенькие пальчики касаются ткани белой занавески. Тонкая, сухая рука, кажется, вот-вот ослабнет, ведь сильно дрожит, будто её кто-то специально трясет.
Девушка проглатывает воду во рту, грубо сжимая ткань занавески. Она перестала слышать шум льющейся воды. Всё вокруг погрузилось в “глубокую” тишину. Резко раскрывает её, широко распахнув глаза.
Ничего. Пустая ванная. Запертая дверь. Лишь пар, что свободно гуляет по помещению.
Девушка изогнула брови, вновь закрыв занавеску, но притормозила. Выглянула, игнорируя то, что вода свободно льется на пол. Смотрит в сторону небольшого окна. Переступает через края ванной, касаясь ногами пола. Идет медленно, чтобы не поскользнуться. Щурит глаза. За её спиной раковина и зеркало. Девушка ещё больше сбавляет скорость, поворачиваясь боком. Наклоняет сначала голову, затем верхнюю часть туловища. Невольно прекращает дышать, протягивая руку к подоконнику. Пальцы не дрожат, но отказываются сгибаться.