Пол собрался с духом, и когда судья, сделав последние пометки в блокноте, спросил, есть ли у него вопросы к свидетелю, он кивнул, встал и медленно, чтобы собраться с мыслями, направился к барьеру.
— Доктор Гоулд, сначала я хотел бы поблагодарить вас за терпение, с которым вы ответили на вопросы моего коллеги. Но я тоже хотел бы задать вам несколько вопросов о мнемониуме. Я кое-что разузнал об этом препарате в ПНЛ — уточню, чтобы суд и присяжные поняли: ПНЛ — это Пища и Назначение Лекарств, организация, которая кроме всего прочего занимается выдачей сертификатов медикаментам, а насколько мне известно, мнемониум не прошел еще апробацию. Я не ошибаюсь, доктор?
— Нет, это верно. Мы располагаем временным разрешением на тестирование препарата в клинике, но в действительности мы все еще ждем аттестата, который позволит нам пустить препарат в продажу.
— Возможно ли, я спрашиваю именно возможно ли, что ПНЛ откажет вам в аттестате?
— Это маловероятно.
— Я не спрашиваю, вероятно ли это, доктор. Я спрашиваю, возможно ли.
— Протестую, ваша честь! Доктор Гоулд не специалист по присуждению аттестатов и не сотрудник ПНЛ. Мой коллега просит его говорить о том, в чем он не разбирается.
— Протест принят.
Было очевидно, что прокурор явно озадачен подобным резким отказом. Это не позволило ему задать серию вопросов, которую он подготовил для доктора Гоулда с целью дискредитировать мнемониум. Однако он снова овладел собой.
— Доктор Гоулд, прежде чем препарат получит аттестат ПНЛ, правильно ли считать его экспериментальным?
— Это скорее вопрос семантики, но я считаю, что да.
— И в равной степени можно говорить, что, как только препарат получит аттестат, он перестает быть экспериментальным?
— По закону — да. Но случается, что ПНЛ забирает аттестаты у аналогичных медикаментов, если со временем обнаруживается, что они имеют опасные побочные эффекты.
— Я благодарю вас доктор, за уточнение. Значит, можно сказать, что мнемониум остается, по определению, экспериментальным продуктом?
— Да.
— И не будет неточным или преувеличенным утверждение о том, что раз мнемониум — это экспериментальный продукт, то нельзя предсказать все последствия его воздействия на пациента?
— Все — нет.
— Ни на короткое время, ни на длительное?
— Нет. Никогда нельзя предвидеть все последствия. У каждого пациента свои особенности.
— Если я правильно понимаю то, что вы говорите, доктор, так как все пациенты различны, резонно думать, что воздействие мнемониума на различных пациентов не является абсолютно идентичным.
— Да, это вполне резонное заключение.
— Доктор Гоулд, недавно информация об ошеломляющих случаях реакции на прозак появилась в прессе, это также освещалось телевидением. Одна женщина подожгла собственный дом, убив своих двоих детей и оставив их в пламени. Мужчина перерезал горло жене.
— Протест, ваша честь!
— Доктор, сформулируйте, пожалуйста, ваш вопрос иначе.
— Доктор Гоулд, принимая во внимание то, что медикамент, уже несколько лет назад апробированный ПНЛ, может давать совершенно непредвиденные эффекты, отличающиеся от тех, которые проявились во время его разработки и тестирования, возможно ли, что такой препарат, как мнемониум, который пока не получил аттестата ПНЛ и который попробовали лишь несколько сотен людей, а не тысячи, — возможно ли, что этот препарат при употреблении может давать побочные эффекты, отличающиеся от тех, которые были выявлены в ходе клинических исследований?
— Тесты, которые мы проводили до сих пор, очень убедительны и наталкивают на одни и те же выводы.
— Доктор, ответьте на мой вопрос, прошу вас. Возможно ли, что у некоторых пациентов мнемониум может вызвать эффекты, отличающиеся от тех, что вы наблюдали во время экспериментальных исследований?
— Да, это возможно, — признал доктор Гоулд.
— Теперь скажите, доктор: могут ли отклонения быть столь же серьезными, как и в случае с прозаком?
— Наши исследования позволяют считать, что нет побочных и известных на данный момент действий, которые могли бы быть опасными или непредсказуемыми, нет.
— То же самое должны были показать и исследования прозака, когда ПНЛ вручила ему аттестат?
— Заявляю протест, ваша честь! — поспешно сказал Шмидт.