Твою мать, Джек даже не понял, не почувствовал чье либо присутствия, не услышал и не заметил его. Тень — чертова тень. Но нет, Ужас солиднее — скорее Король теней и тьмы.
Идеальный Король Тьмы.
— Я… — хмыкнув, подтверждает Блэк, и неохотно отталкивается от стены, серьезно осматривая мальчишку и медленно приближаясь к нему.
— Что ты тут делаешь? И, почему? Три дня же только прошло… — беловолосый правда не знает, Фрост перебирает все чертовы варианты, но не один не подходит, да и вообще последние здравые мысли вновь его покидают, когда Питч приближается к нему в плотную, и смотрит настолько серьезно и сосредоточено. Слишком необычный взгляд, слишком редко такой даруется Джеку.
Парень уже готов спросить, что случилось, и какого черта сам Ужас пробрался к нему в квартирку, почтив своим визитом, как Блэк опережает: едва касаясь пальцами, приподнимает парнишку за подбородок и спокойно произносит:
— Собирай вещи, мелочь, ты переезжаешь.
Комментарий к Глава
XXV
06:53 Лис только закончил концовку второй главы и редактуру двух глав. Весь вечер и всю ночь млин... Позже напишу пояснение некоторые. Вот две главы как и обещал.Всё = Лис спать. Следующие главы – хз когда, я от этой шизы еще не отойду.Приятного чтения и всех люблю.
====== Глава XXVI ======
В квартире они уже через полчаса и Джек до сих пор не поймет — какого хера? Реальность это ли всё или очередной его тряпичный сон, однако сумку и рюкзак послушно скидывает на пол, как только позади захлопывается дверь.
— И как это объясняется? — не выдерживает беловолосый, резко разворачиваясь и устремляя требовательный взгляд на чем-то недовольного мужчину, хотя вроде и понятно чем он недоволен.
— А тебе еще и объяснения нужны? — ощетинивается Ужас, осаждая мальчишку злым взглядом.
— По-твоему нет? — фыркает парнишка, но кожей чувствует чертово напряжение, искрящееся в воздухе.
А Блэку надоедает, близость мальчишки — не полная, не такая как желается, бесит, и по новой Ужас злится, шипит, и действует на опережение, задерживая Джека за плечо и отшвыривая обратно к двери, моментально оказываясь близко и хватая парнишку за волосы.
— По твоему я буду тебе что-либо объяснять? — ехидно и явно желая уязвить чокнутого суицидника, впрочем, так и не состоявшегося.
Но Джек же сволочь, опять! Снова! Лишь замирает, почти с любованием заглядывает ему в глаза и даже не шелохнется, его ебучая неправильная доверчивость — безоговорочная, падшая, настоящая.
Рык, смотря в серые большущие глаза и немедля сокращая последнее расстояние, жадно впиваясь в мягкие губы и желанно запуская руки под серую толстовку. С губ так и хочется сорваться — сученыш, но Джек несдержанно долгожданно стонет и последние мысли к херам покидают голову. Бляденыш, но живой… Вот пусть таким и остается.
Выгибающимся, льнущим к нему, страстно отвечающим, позволяющим абсолютно всё. Живым. Принадлежащим…
— Питч… — прерывисто, полустоном, едва отстраняясь, пока позволяют, но только чтобы взглянуть в горящие глаза, поверить — вновь, что не сон, и рьяно прижаться ближе, до безумия желанно запустить пальцы в черные волосы, и с усмешкой дать защелкнуть замок у себя за спиной.
— И что я говорил по поводу порога? — победоносно усмехаясь, но тут же всхлипывая от собственнического укуса на плече.
— Заткнись, — в приказе рычит Ужас, прежде чем вновь жадно начать целовать мальчишку, нахально углубляя поцелуй и покусывая чужой теплый язык.
Сука Фрост, но уже плевать даже на оскорбление и негодование, на ущемленную отчасти гордость и что мальчишка был прав. Три дня, а словно три года прошло, и по какой причине его херов мозг так воспринимает время без этого нагленыша, Питч не хочет задумываться, не сейчас. Только не сейчас. Он едва морщится — узость брюк бесит и почти болезненно давит, но как всегда он не причем — всё мальчишка, Блэк зажимает его меньше двух минут, а стояк уже рвет джинсы.
Но скулеж дрожащего беловолосого чудовища отвлекает, мыслесвязь прерывается так и на незаконченном предложении, и пальцы впиваются между ребер, и Джека выгибает — как тогда, как в первый раз.
Мало.
Этого мало.
Его мало.
Маячащие строки в башке наподобие — «угомонись, всё под контролем» и «он здесь, его никто не найдет» нихуя не действуют, и под собственными ребрами неистово рычит зверь, скребет когтями, и требует полного заявления прав на постанывающего беловолосого.
И дрожащий парнишка, как спусковой крючок — срывает контроль и взбешивает сильнее, от того, что не появлялся столько дней, от того, что упрямо спорил во время сборов, от того, что не настолько близко сейчас — последнее исправляется тут же: Питч резко и жестко дергает мальчишку на себя, сжимая его крепче и сильнее. Но Джек — шизанутое существо — не сопротивляется, даже не вздрагивает от резкой усилившейся боли, только сам жмется ближе и стонет, почти вскрикивает, пошло, жадно — ненасытно. И вновь его шепот, блядский, сорвавшимся сипловатым голосом, спуская все тормоза.
— Хочу… хочу... хочу! — непрерывно и жалобно, почти умоляюще, почти дорвавшись до своего личного рая.
Всхлип и Джек откидывает голову назад, любовно подставляя горло хищнику. Ебучий мир за этой квартирой выцветает, выцветает всё, но его личный мир — его жизнь, наоборот вновь оживает и он сдается на радость черного тигра, что собственнически оставляет пятый по счету засос у него на ключицах. И уже плевать на собственные мысли, уплывающие из сознания киселем, ровно и на то, какая была причина у Питча, плевать, что будет потом, плевать ровно и в принципе — главное сейчас чувствовать, отдаваться и получать. Всё и разом, и от этого сходить с ума в его, его, руках.
Руки Джека нетерпеливо пробираются под черную ткань и оглаживают сильную спину, ногтями царапая горячую кожу, а зубами дозволительно прикусывая за нижнюю губу и позволяя затягивать в жаркий, почти животный, поцелуй. Застежка молнии на его толстовке бесцеремонно и слишком резко расстегивается, и Фрост почти упускает этот момент, но не против абсолютно, когда чужой язык влажным мазком проходится по груди, и мужчина прикусывает правый сосок, вызывая крупную дрожь по телу.
Блядь! Блядь! Блядь! И уже не вслух — у парня пересыхает в горле и всё что может, так это откинуть голову назад, ударяясь затылком о дверь и глухо гортанно застонать, перемещая одну руку вверх и желанно запуская пятерню в густые черные волосы, притягивая к себе ближе. Господи-твою-мать, как же он соскучился, как же он его хочет!
Гребаные обострившиеся ощущения его убивают, уничтожают, превращая в пепел и возрождая одновременно. И никто из них не замечает, как верхняя одежда агрессивно и слишком быстро скидывается на пол, движения ускоряются, как многозначно пошло звучит хлест от расстегиваемого ремня и вжик ширинки, и то как Фрост теряет точку опоры, начиная сползать по двери вниз. Ужас лишь предвкушающе усмехается в поцелуй и тут же лижет в губы, заставляя Джека вновь приоткрыть рот, и нетерпеливо направляет мальчишку вниз, понимая, что хуй они дойдут до кровати. В любом случае слова Джека сбудутся, и он разложит этого беловолосого на пороге — так или иначе, но разложит, и еще после возьмет, несколько раз…
Дыхание сбивается на сотый или тысячный раз, а Джеку плевать. Джек просто медленно закрывает глаза, пытаясь восстановиться, но дышит также рвано — загнанно, облизывая покусанные губы и неохотно сползая с влажной груди мужчины, укладываясь рядом на полу. Парень сейчас слишком беззащитный, выжатый как лимон и не может придти в себя окончательно. Но шизануто, почти сыто улыбается уголками губ, — на полноценную улыбку сил равносильно нет.
Чертов закат, уже чертов закат, а соседние дома, ловящие западные заходящие лучи, отзеркаливают в окно огненный свет, и комната словно горит, скоро будет уже тускло, но сейчас ещё горит. Полыхает огненно-оранжевым, и даже чертовы частички пыли, что видны в воздухе, подобны блядским искрам витающим вокруг.