Однако вместо колкости или уничтожительного взгляда, Джек замечает только смазанное движение мужчины, и в следующее мгновение в него метается нож. Острие черного лезвия врезается в спинку кровати с громким стуком за считанные секунды, буквально в трех сантиметрах от его головы, и у Фроста охуенно так дергается сердце в одном единственном болезненном ударе. Блядь, дошутился.
А Ужас довольный, это не скрыть даже надменным видом, и тонкие губы априори холодному образу растягиваются в жестокой ухмылке. Мужчина плавно подходит к кровати, не торопясь и наслаждаясь видом шокированного мальчишки и, наклонившись, вырывает нож из псевдодерева, любуясь испугом в серых глазах Джека. Питч склоняется совсем близко к мальчишке, почти касается его губ, но вместо поцелуя обворожительно шепчет:
— Хорошего дня, милый, — последнее слово специально выделяя с большей ядовитостью и презрением. И тут же резко отстраняется, и, наконец, спокойно уходит, оставляя беловолосого парня в том же напуганном и шокированном состоянии. Ему полезно.
«Не имеем нихуя», — наплевательски стирая помаду языком, облизывая губы, думает девушка, спешно направляясь в дальний архивный склад.
— Потому что болваны из полиции забыли предоставить нужные файлы и протоколы, ибо были заняты консультациями профайлеров, — Туф почти выплевывает этот пересказ Николаса, и стуча острыми шпильками по бетонному полу, направляясь в конец тусклого коридора.
Время… Времени прошло немало, но она не считает, чтобы не разочароваться. Волокита с операциями и консультированием не помогали, верхи не давали одобрение на новые операции, дела застопорились, плюс появился еще один хрен, что выебывается на магистралях, а второй выкидывает как мусор распотрошенных подростков в хим свалки. Блядские психи, как же она их терпеть не может. Только вот даже с её опытом, силой и возможностями ничерта поделать не может.
А коридор всё сокращается, и скоро заветная дверь, только вот копаться в пыльных коробках, в хреново освещаемой и никогда не убираемой комнате ей как-то не хочется. Но если не сделать этого сейчас, остальные идиоты, в особенности два детектива-придурка, в жизни этого не сделают и, вообще, забьют на старые сведения и протоколы.
Дверь распахивается небрежно, но стремительно, и Фея, затолкав поглубже всё свое возмущение, осматривает захламленную пыльную комнату с кучей вряд стоящих стеллажей, на которых разложены вещь-доки и коробки со старыми материалами дел. Девушка закатывает глаза, будто ей больше всех надо, но идет к самому левому стеллажу, в самый конец комнаты, где в углу еще стоит небольшой квадратный столик, приставленный к стене и всего одна настольная лампа.
— И та которая, блядь, не включается, — пощелкав переключатель констатирует Туф.
— Да блядь! — где-то с другой стороны стеллажей рявкает кто-то, от чего Фея чуть не хватается за пистолет, закрепленный в кобуре на поясе. Но опасения ложные, и отмахиваясь от пыли через минуту, в её пространство заходит никто иной, как младший детектив Банниманд, собственной, твою мать, персоной.
— Астер? А ты какого хера здесь делаешь? — принимая более спокойный вид, дабы не показать свой испуг пару секунд назад, девушка осаждает не менее удивленного мужчину взглядом и скрещивает руки на груди.
— Тоже и у тебя, простите, у вас, хотел спросить, — бурчит Астер, матеря на чем свет стоит Ника, который уломал его припереться в этот сарай.
— Не хами, — хмыкает Туф и отворачивается к стеллажу, выискивая нужные материалы; всё что угодно, лишь бы не видеть и не говорить с этим напыщенным идиотом. Которого она в последнее время вообще видеть не может.
А молодой мужчина, отряхнув левый рукав испачкавшийся в пыли, осматривает сзади Фею и прикидывает, чтобы ей ответить. Конечно, блядская ситуация, и все на взводе… Туф понять, как коллегу, можно, но с другой стороны она охуела в край и бесит его непомерно. Выскочка и сучка, крашеная к тому же сучка, одетая как шлюха во всё короткое и облегающее…
Это нервирует, её нагло демонстративный вид недотроги тоже подцепляет. И возможно то, что она отвернулась к стеллажам, посчитав его за полного нуля рвет все рамки и преграды в голове Банниманда, и не сдержавшись, детектив почти выплевывает едва слышно:
— Да пошла ты!..
— Что? — едва обернувшись, словно не расслышала, давая опять шанс исправиться. Однако дуло пистолета в его глотке смотрелось бы сейчас куда более вменяемым и приятным для неё. Эта серая сволочь её бесит аналогично.
— То, если уж не расслышала, простите, — не расслышали. Дешманская сука, — на взводе шипит молодой мужчина, больше не в силах сдерживаться.
— Сученыш еще не понял, где его место? — после слов резко разворачиваясь и доставая пистолет, направляя прямо в лоб молодого мужчины и снимая предохранитель, — Хорошо, я научу тебя уважению.
Но Астеру надоедает, всё, вплоть до этой её хуевой манеры вести общение с подчиненными: читал он рапорты тех кто с ней работал — знает чем всё заканчивается. И так себя унижать не позволит. Потому резко рвануть пистолет на себя и отшвырнуть в сторону не составляет большего труда, удачно сыграв на опережение. Но Туф хороша, и звонкой пощечины он никак не ожидает, а хотя могла и кулаком ударить, но они, как ебанутые подростки, не дерутся и даже не препираются — выебываются, не применяя к друг другу серьезных приемов. Злость не позволяет, злость и взбешенность друг на друга. Фея ненавидит этого придурка, хочет же его убить, отстрелить руку, заехать шпилькой в пах и наслаждаться его скулежом, но вместо этого только материт и вновь как дурочка замахивается на него рукой, которую теперь быстро перехватывают.
— Тварь! — рявкает девушка, разозленная наглым поведением и тошнотворной близостью детектива.
— Стерва! — не остается в долгу молодой мужчина, резко разворачивая её к столу и неожиданно даже для себя, до боли сжимает узкую талию.
— Ни на что не способный ублю... — злобно звучит перед тем как ему срывает крышу и он резко наклоняется, жадно впивается в красные накрашены губы девушки.
Всё блядь по сбою системы.
Всё не так, как кто-то из них хотел бы. А может и наоборот так, как хотели с самого начала. Ебучая искра в её глазах при первой встречи, и его чертово подсознательное желание зажать наемницу в любом месте и по любому поводу. Только вот, блядь, не для драки. Не для слов. А чтоб вот так: вылизывать её рот, дергать на себя сильней и чувствовать жесткую хватку хрупких девичьих пальцев у себя в волосах. Блядская Туф, а он идиот. Только в упертости не отстраняется, наоборот, охотнее поддается, потому что больше не может ждать, вдобавок приподнимает легкую Туф и усаживает на подходящий чертов стол.
Кажется, это называют страстью. Но им похуй. Просто нужно и хочется, без дальнейших пояснений и соплей.
Она обнимает его за шею и позволительно наклоняется назад, а он разводит её ноги в стороны и придвигается ближе, позволяя тонким пальчикам пролезть через жакет и рубашку на грудь и оцарапать кожу острыми ногтями, сам же продолжая посасывать вкусный язычок, с привкусом мяты и карамели. Туф сладкая — необычная и почти до умилении хрупкая, пока не загоняет свои острые когти ему в спину до крови и притягивает ближе. Они не сдерживаются — не подростки, потому продолжают, охотно и жадно поддаваясь друг другу; влажно, мокро, не стесняясь. Фее почти не комфортно из-за пыльного воздуха и холодного стола, но Астер отлично отвлекает: напористо целует, и теплыми ладонями оглаживая бедра, пытаясь подцепить блядскую узкую юбку.
А надо было документы перебирать и выискивать, запоздалая мысль, но даже непонятно кого из двух почти любовников. И всё доходит до точки невозврата, до самого интересного, жаркого, пошлого, когда узкая юбка Туф ползет вверх, а его пальцы нахально оглаживают нежные бедра, слегка спускаются ниже, стягивая вниз кружевные чулки. И ей нравится, Туф тихо соблазнительно постанывает, едва улыбаясь и откидывает голову назад, позволяя мужчине вылизывать шею и ключицы; дальше только блузка, и места для маневров нет.