— Сейчас ты разворачиваешься и идешь сидеть на кроватке, а вечером, когда я закончу с делами, мы поговорим, если вообще я захочу с тобой говорить. И Фрост, не играй с огнем…
Джек бы испугался, этого взгляда, этого холодного жесткого тона, этого чувства угрозы и опасности, исходящего от хищника, но он видел больше и ужаснее, то, от чего кровь холодела, а сердце уходило в пятки, и только потому бесится — ещё больше выходит из себя, теперь взбрыкнув по полной.
— Да что ты, блядь, говоришь!.. — шипит мальчишка, и даже не сдвигается с места.
А в голове фраза «и понеслась…», только априори их законам, жаркого секса на столе или прямо на полу не случается, и перепалка, судя по всему, выйдет на новый уровень. Ох, блядь, как долго Фрост этого подсознательно ждал и боялся.
«Ну что Оверланд, как тебе жизнь с самим Кромешным Ужасом 604?»
Он отмахивается от едкости своего подсознания, но понимает, что это новая грань за которой херова неизвестность, но он упертый, — он ж не может просто так. Его слишком задевают эти холодные слова…
— Я сказал…
— А мне похуй! — жестко перебивает Джек, на секунды становясь похожим действительно на загнанного в угол, но озлобленного звереныша с острыми клыками и когтями.
— Фрост!..
— Уже девятнадцать лет, — фыркает беловолосый, сам теперь подходя ближе.
— Какого хуя…
— Какого? — в наглую перебивая, — У меня спрашиваешь? Может, сам задашься этим же вопросом?! Ты, блядь, притащил меня сюда, не разрешил выходить, а теперь отмахиваешься, как от назойливого насекомого… — Джек почти рычит, но принципиально старается не отводить взгляд, — Нет, я, сука, понимаю — я тебе никто, всего лишь какая-то очередная подстилка, впрочем, от которой можно не скрывать себя и пользоваться когда захочется…
— Рот закрыл! — рявкает Ужас, не выдерживая тупых слов, и теперь взбешенный не пойми чем больше: тем, что мальчишка себе позволяет или его конкретными словами сказанными так легко и нагло.
— Да хуй тебе! Заебало затыкаться! — рявкает в ответ парень, действительно надоевший в себе всё копить, — Я не просил меня вытаскивать из Кромки, не просил вообще перетаскивать к себе! Но нет, твою мать! Великому Ужасу 604 взбрело в голову, и всё — Аксиома мироздания! Ты ж, блядь, не привык отказы получать, верно?
У Фроста глаза полыхают стальным огнем, и он почти с ядовитой улыбкой смотрит на мужчину, вот сейчас полностью засунув чувство самосохранения куда подальше. И даже резкой хватки на горле Джек ожидает, ровно и боли от сильно сжавшихся пальцев — было, проходили.
— Спесь уйми, щенок, — по словам шипит Питч, глядя на разъяренного мальчишку, понимая, что убить бы его мало, только вот рука сильнее не сжимается, а его слова колят, как чертово нагретое железо… — Думаешь особенный? Позволяешь себе рявкать на меня?
— А ты объявил себя пупом земли? — огрызается Джек и едва ли вздрагивает когда его отшвыривают к стене радом с дверью, впрочем, вздохнуть нормально так и не суждено и его вновь хватают за горло.
— Тщеславие — не мой конек, — ощетинивается Блэк, — А ты, сучка, судя по всему это любишь. Но давай-ка вспомним, как ты говорил: то, что ты со мной спишь, не дает мне право на тебя орать? Так вот, справка для таких малолеток как ты: то, что я с тобой сплю, не дает тебе право на жизнь в этих стенах и прав как таковых. А в особенности поднимать на меня голос. Захочу — я убью тебя, захочу — буду измываться.
— О, даже так!.. — Джек театрально округляет глаза и ухмыляется, стараясь унять дрожь, и не показать как эти ублюдские слова его задели. Это слишком похоже на…
— Как же вы, блядь, все предсказуемы, как же это знакомо… — хрипло выплевывает Джек, едва мотнув головой, не замечая резкой перемены в глазах мужчины, — Но если тебе нужна только сучка для траха и для интерьера, то найди уколотую в хлам подстилку и трахай её на здоровье, а меня можешь оставить в покое! Я не напрашивался, Блэк. Ты сам решил притащить меня сюда, а теперь выстраиваешь всё так, что я всему виной? Ну, уж прости, не подписывался, Ужас. А хочешь припугнуть по-настоящему — используй свой нож!
Парнишка кивает за плечо мужчины, на стол, где по обыкновению вместе с бумагами, книгами и прочим хламом лежат два ножа, только вот его ударяют головой о стену и приходится зашипеть. Но и это уже проходили, да, Фрост?
— Забываешься сучка! — понизив голос Питч скалится почти так же, как и по ночам, наблюдая за страхом в глазах ублюдков, только понимает, что мальчишка довел его до состояния холодной ярости и за мгновение глушит бунт внутри, однако его по горло достала вседозволенность этого сволочного пацана, — Тебе никогда не приходило в голову, что я не хочу и не собираюсь об тебя марать руки? Слишком мелкая пакостная дрянь, и максимум, тебя можно уебать об какой-нибудь косяк или поиздеваться и сдать в рабство… Может там научат хорошему тону.
— Можешь трепать только языком, хотя я видел обратное, — в тон шипит парень, не контролируя эмоции и вынуждая сделать мужчину хоть что-то из ряда вон выходящее. Потому что собственные эмоции на пределе и нервы вновь рвутся в клочья. Спасибо, блядь, любовь моя, — мой Ужас!
— Тебе показать? Заткнись и по-хорошему и не выводи. Ты всего лишь…
— Кто? — поддается вперед Джек, найдя силы и скидывая с себя чужую руку, — Кто, блядь?
— Выбирай сам из всех своих представлений, — Джека окидывают ледяным пренебрежительным взглядом, и Блэк отсчитывает секунды, надеясь действительно не сорваться и не уебать мальчишку со всей дури, — Но не больше других. Всего лишь забитый пацан, выживающий как и все другие, строящий трагедию из своей никчемной жизни.
— Ты… ты ничего обо мне не знаешь, так что заткнись!
— О, конечно! — наигранно возмущается Ужас, — У тебя хуже чем у других, и скитаться тебе пришлось! И, блядь, весь ты такой бедненький и несчастненький щеночек, ищущий прибежища в этом, твою ж, жестоком мире… — Питч в издевательство почти рассуждает, замечая, что это единственное, что задевает маленькую дрянь. Он специально отходит от Фроста, жестоко ухмыляясь, почти смеясь над мальчишкой:
— И страха ты больше видел, нежели остальные, и чуть не порезали тебя, всё — травма на всю жизнь! Как же так — сиротка, родителей выпотрошили Альфы, а тебя…
— Заткнись! — парень срывается на крик, срывается на ту злобу, что кипит внутри, и что-то подсознательно вырывается вместе с тихим рыком, напрочь отключая красную табличку в голове с упоминанием, что, блядь, перед ним сам Ужас.
Джек может быть разным — взбешенным, глупым, пугливым или просто придурком-подростком, но сейчас лишь прищуривается холодно и не обращая внимание на дрожь в руках, сжимает кулаки и зверем исподлобья смотрит на мужчину.
— О да… А как же! Я ж ничего не могу тебе противопоставить, ровно как и быть даже приближенным к… такому как ты. Ты ведь монстр всея 604! — последнее Джек выплевывает презрительно и с ненавистью, не пойми откуда взявшейся, — Хочешь зацепить меня? Зацепляй, но более нового, что я уже о себе слышал, я уже не услышу, оскорбляй, задирай, но ещё одно упоминание о моих родителях и я тебя прирежу, Ужас!
В поведении мальчишки почти ничего не меняется, всего лишь максимализм, куча пиздостраданий и неизрасходованных эмоций, но вот его взгляд осаждает хищника, заставляя притормозить с новыми оскорблениями. Блэк не дурак, и никогда им не был, и прекрасно помнит у кого когда-то давно видел такой взгляд. И походу последняя мера привести Фроста в адекват была чутка лишняя. Признавать противно, ровно, как и показывать это мальчишке, но либо они сейчас пойдут на примирительную, либо кто-то кого-то уебет, и здесь не нужно быть математиком-стратегом, чтобы понять кто кого.
Однако и вот так просто сдаться и подойти к мальчишке с белым флагом он не собирается. Ебнутые слова Джека заставляют только прожигать мальчишку взглядом и продумывать в голове, такой ли он монстр... хотя, новостью не стало. Но покоробило на странность. Потому вместо нужного — «Угомонись и дай мне успокоиться», выходит только сухое и в приказном порядке: