Но а пока же, официально могу объявить, что Первая часть “Психо города 604” закончена. Но впереди будет не менее вкусная Вторая и заключительная часть. Спасибо большое всем за внимание, приятного чтения, много вдохновения и удачи, и до скорых встреч!
V.S группа вконтате не останавливает свою работу, и там так же будут выкладываться интересности и порой мои зарисовки на тему Кроджека.
С уважением и любовью ко всем вам, Лисkey.
====== Глава XXXI ======
Это была его глупость, безмерная и детская. Под визг черного потока машин и сплошные нудные репортажи новостных блоком в ядовитой иллюзии «хорошего» города, который со всем справляется.
Всего-то радостях и эйфории притащить любимого анонима к себе, просто и забывшись… И только на пороге входной двери очнувшись и чуть ли не вскрикнув, поняв сука какого хера он творит.
Тупая, тупая мать! Ублюдок её хахаль, и он — такой грязный и никчемный в глазах Кая, но нет, просто нет — этого не могло случиться! Однако серая потрескавшаяся дверь за его спиной свидетель, и воспоминания о черных пакетах и залитом кровью поле.
Дайли ненормальный и знает об этом, однако страх все равно в его глазах слишком заметен, и паника медленно поднимающаяся где-то из глубин сознания. Но нет, Кай все понял сразу, в мгновение и без слов, но ничего не сказал, даже не обматерил, всего лишь вопросительно приподнял брови, словно спрашивая этим — действительно хочешь еще раз здесь остаться?
И мальчишка наверное впервые высказал свое мнение: закачав как хренов болванчик головой из стороны в сторону. А дальше мужчина все решил за него, лишь коротко приказав собрать нужные вещи и навсегда забыть дорогу в этот гребаный дом.
Ему не так много и не так мало, но это первое адекватное что он делает — уходит с почти незнакомцем из своего дома и действительно стирает все воспоминание об этом змеятнике. Полиция не докопается, а пол, черт бы с ним, Дайли похуй кто будет отмывать пол.
И дальше только дорога до следующего квартала, запутанные вереницы улиц, в которых темноволосый мужчина разбирался лучше, чем он — местный идиот, и совершенно другая квартирка на четвертом этаже, чересчур тихая и темная.
И Дай по началу или от ухода в своим мысли даже не понял какого-то хрена, почему здесь? И как человек недавно, буквально днем, приехавший в город, успел обзавестись временным жильем? Но ему плевать, наверное с того момента, как переступил порог импровизированной гостиной поделенной со спальней. Плевать настолько, что будь они даже в чертовом подвале в стилистике психбольниц, парнишке было бы до лампочки. Четкое ощущение что они вдвоем здесь тишина начисто бьет все остальные реакции и вопросы.
Подросток в который раз называет себя идиотом, мелким недомерком, но нетерпеливо облизывает губы и прикрывает глаза, когда Кай, отшучиваясь в своей манере и рассказывая что-то там про бывшего хозяина квартиры, подходит к нему сзади, осторожно так кладя руки на плечи и притягивая к себе ближе. Наверное, мальчишка ебнулся или просто ему стало наплевать, он же псих — ему можно, потому устает думать и просто с тихим отчаянным полустоном облокачивается на позади стоящего мужчину.
— Я… не смогу уйти, — слишком шумно сглотнув в создавшейся на минуту сумрачной тишине шепчет Дай, зажмуриваясь и понимая, что станет конченным ублюдком, если когда-нибудь этот мужчина его бросит.
А ебанутые телевизионные психиатры-сучки говорят, что подростковая любовь всего лишь чушь и временное явление.
Бред.
Они и их восприятие за розовыми очками — это чушь и полная хуйня. А он живой, он чувствует, хоть что-то еще может чувствовать, не может уже без…
— А тебя кто-то отпустит? — перебивая его мысли, слышится хриплое со спины, и губы мальчишки непроизвольно растягиваются в усталую, но чертовски счастливую полуулыбку.
Рай существует после Ада? Скорее всего — нет, всего лишь чистилище. Но он готов и на это, потому что ему не позволено большее, и слово Рай он ненавидит. Но вот от своего анонима, который уже и не аноним, не откажется. Ни за какие кровавые дорожки сея психованного города.
Чертовски сложно и неуютно, когда от него отходят и начинают разбирать вещи, молча и в зыбком полумраке. Это не устраивает подростка, и тем более он — псих: Кай сам говорил, а потому ему можно — всё можно. Потому…
Стремительно пересечь узкую комнату и с силой прижаться к мужчине, ничерта не объясняя. Потому что даже матов недостаточно для объяснения всего, что копошится острыми иглами внутри, а ебнутое сердце рвет мышцы, отбивая сильные удары слишком быстро, и ему уже больно физически. Но хриплое сбившееся дыхание и многозначительное царапанье чужой кожи явно так намекает на последний вырванный с корнем стоп-кран в эмоциях.
— Отцепись мелкий, и дай освоится… — темноволосый мужчина кидает на кровать несколько футболок и говорит специально непринужденно, в последний раз надеясь, что легкость фразы заставит этого мелкого чертеныша отступить. Хотя бы в последний раз подумать своей башкой.
— Нет!
— Дайли…
Дикий рык волчонка в ответ, и мальчишка не может, поднимая голову и нахально лизнув мужчину в губы. А в ответ ему даже не крик, лишь бешеный взгляд потемневших глаз, и чужие руки сжимающиеся моментально на талии.
— Блядь, Дай!
— Думаешь пожалею? — перебивая своего любимого анонима и преданно заглядывая в глаза, — Не пожалею, даже если воткнешь нож в глотку или начнешь драть без подготовки… — не контролируя свою ебнутую ухмылку и издевательски срывая чужой контроль. Вот так просто и откровенно, спуская всё в гребаное пекло.
А ведь они как долбоебы пытались даже не говорить об этом по переписки или когда звонили друг другу. Делали вид вменяемых и даже приличных…
Невинные монстры, сука.
Только поздно отступать назад; пуговицы на рубашке мужчины жестоко рвутся под худыми юношескими пальцами, а мальчишке стягивают волосы на затылке, оттягивая голову назад, и оставляя на шее первый багровый засос.
Мрак как итог, но у них всего лишь жаркий сумрак и хриплое дыхание — одно на двоих; жалобный, но довольный всхлип мальчишки, и едва слышное — «мой псих» от мужчины, перед первым жадным поцелуем.
— Блядский город ещё не знает, что для меня ненавистно всё, — порывисто шепчет Дай, скидывая черную рубашку с мужчины, когда его приподнимают и сажают на не пойми какой-то столик, и захлебываясь очередным стоном он тихо продолжает: — И я залью улицы кровью, однако мне так же похер на всё, абсолютно! И даже если будут расстреливать — плевать и параллельно. Если рядом не будет тебя — ничто не нужно. Сдохну без тебя…
В ответ ласковые поцелуи по нежной мальчишеской шее, и раздвигая руками худые ноги, пытаясь сохранить остатки контроля и не навредить этому мелкому идеальному созданию. А эти слова Кай ждал давно, еще с первого их видеозвонка, когда увидел этого прекрасного волчонка, сжавшегося на кровати и смущенно на него поглядывающего из-под черной челки.
— Тише, малыш, — усмехаясь и позволяя таки мальчишке кусать себя до крови — маленькому психу можно всё, — Отсрочка для города пока есть. Дней пять точно есть, пока я буду убеждать тебя, какой ты прекрасный и изящный у меня.
— А потом? — Дай отстраняется всего на секунду, шумно дышащий и со слезами на глазах от переизбытка эмоций, он облизывается, хочет поцеловать, но не может оторваться от это горящего тьмой взгляда.
— Потом положу этих тварей к твоим ногам, и ты зальешь улицы кровью, мой любимый.
Есть прекрасные строки из древних стихотворений, есть нежные признания в любви, есть всё что, блядь, угодно — прекрасное и сладкое…
Но мальчишка смотрит сейчас в эти глаза истинного беса и не может даже вздохнуть, потому что это для него самое важное и долгожданное: ему позволят, к его ногам падут все ублюдки этого города. Его любимый Кай сделает это и позволит ему. Он любим самым жестоким бесом, что ещё лучшее могло с ним случиться?