Эмоции. Есть они у него? Остались ли еще или это просто одно название вровень и засохшим чувствам? Он хочет порвать этот круг, и больше не спрашивать себя, больше не влезать в глубины души, проверяя, есть ли изменения в этом черном клубке.
Да нет же!
Нет изменений, и не будет! Он всего лишь… функция. Всего лишь направленное живое существо, которое живет — старается выжить, но не больше. Робот, андроид, киборг? Как там писалось в фэнтезийных книжках полувека тому назад?
Бред! Он — просто идея. Он просто существует и знает, что ему нужно выжить… Но самого желания жить, вот чтоб с эмоциями, рвением и красочной пеленой перед глазами, нет… Сердце не стучит быстрее из-за чувств, адреналин пусть и зашкаливает, но только на стимуляторах, ему почти не страшно за следующий день, уже почти не страшно, потому что жить не для чего, не для кого.
Для себя?
Вновь смех, только теперь природа или просто чертова гроза не позволяет — заглушает оглушительным раскатом скрипучий смех, и Джека отпускает, а дыхание становиться быстрым и слишком шумным.
Как же он ненавидит быть просто одним из миллиона. Таким же… Сам говорит себе, что не опуститься до этого ублюдства и серости, а сам всего лишь еще одна единица существования, которая нихрена не чувствует и даже не пытается.
— Да потому что всё вытащили с корнем и сожрали на моих же глазах!
«Нет… Ты сам дал сожрать — вытащил свои эмоции, чувства и все светлое вместе с мечтами и надеждами и дал это сожрать! Еще и вилочку с ножичком протянул, чтоб было проще этим тварям, и сидел, радовался, что кому-то стал нужен в свои шестнадцать…» — ядом цедит внутренний голос — тот самый одичавший мальчишка, которым он стал за последние четыре года, и Фросту нечего ответить самому себе. Лишь сглотнуть колкий ком вставший в горле, поморщится от боли и вновь опустить руку вниз, за банкой с белком.
Он — вектор, лишь идущий к цели, цели, где нельзя умереть, нельзя стать подстилкой. У него немеют и холодеют руки, он — всего лишь функция…
Признайся, смирись! У тебя просто работает мозг и тело, но нет ничего внутри… Лишь воспоминания и тупая, такая уже привычная боль, что въелась в каждую клеточку — в кожу, в голову, в сердце и душу… Она — фон, как серый шум. Ничего кроме неё нет, всё остальное только список в голове который выполняешь каждодневно, чтобы не подохнуть серой тенью в очередном кровавом закоулке или, чтоб в нём же тебя не трахнули, перерезая глотку.
Заткни свой вой внутри и просто продолжай жить, не заглядывая себе внутрь. Ничего нового там не найдешь и так же, как и зеленая вывеска «M.r.c.l» не появится в твоей жизни…*** После родителей, после… выжигающих своим светом прожекторов уже ничего не появиться. Просто поставь режим ожидания на «надежду» и старайся выжить, не уподобляясь сучкам, что пытаются увидеть мир в разноцветных тонах под граммами галлюциногенов, предлагая себя за дозу каждой психованной твари.
Фрост стискивает до скрежета зубы и замирает, стараясь через силу взять себя под контроль, успокоиться — не думать, переключиться пусть на эту ноющую боль в сердце, на грозу или новостной блок, что орет за стенкой, но только не вспоминать что он такое. Так проще. Не задумываться, просто выполнять свои действия и жить… Точнее, выживать.
Дождь лил как из ведра, и скорее всего капли были серого цвета, вода не пригодна к употреблению, но хотя бы воздух сменился, стал на несколько долей процента чище, запахло чистотой, а с улиц смывалась копоть, всё масло и, главное, кровь… От представления, что сейчас течет ручьями по тротуарам, сливаясь в водостоки, Джека замутило и всё ощущение чистоты развеялось мерзким ощущением реальности.
Всё к херам и ничего не станет чище или прекраснее..!
В подтверждение завыли вдалеке сирены патрульных, где-то по магистрали параллельной от их спального квартала донеслось скрипучее оповещение, которое частично глушилось шумом от ливня и порывами разбушевавшегося ветра:
«… Еще раз повторяем… Просим вас сохранять спокойствие и соблюдать правила комендантского часа. Вы сами можете обеспечить себе лучшую безопасность, оставаясь в своих жилищах после захода солнца и не рискуя выходить на темные улицы. Внимание, еще раз повторяем…»
Глоток спасающего белка, усмешка на побледневших губах, порыв мокрого ветра, что брызгами обдувает всю левую сторону его руки и шеи, и вновь глоток прохладной жидкости.
Джек открывает глаза, безразлично пялясь в серый, унылый потолок, хоть гари нет, уже что-то не столь отвратительное. А чертова бронированная машина с рупором на крыше, всё так же вещает однотипную запись с правилами предупреждения, чем непомерно выбешивает каждого жителя Кромки и его в частности, медленно двигаясь по пустой магистрали. Все и так прекрасно знают эти правила, ровно, как и прекрасно знают, что бронированный патруль уедет, и это чистая формальность для галочки…
Через две квартиры с резким стуком распахивается окно и всегда на вид спокойная женщина, затюканная из-за работы на фабрике, кроет десятиэтажным матом проезжающую вдалеке машину. Джек улыбается, слыша как еще несколько жителей открывают окна и начинают собачиться как между собой, так и орать на бронированный патруль, который естественно их не услышит из-за расстояния и сплошной стены дождя и раскатов грома. Но все взвинчены, все повысовывались из окон и наполовину промокши, включили агр, матеря друг друга всеми известными и неизвестными словами.
— Да вы блять заткнетесь или нет?! Или специально привлекаете к нам внимание, дебилы?! — не выдерживает Фрост после пяти минут ора со всех сторон. Ему даже не стоит подниматься и так же собачится из окна, он просто продолжает пить белок и смотреть в потолок пустым нечитаемым взглядом.
Откуда-то сверху — чуть левее, на него наезжает взрослый пацан, указывая на какое-то там место и поливая матами.
— Вот тебя, долбаеба, как конченного психа первым Ужас и прирежет! — не выдержав последнего эпитета в свою сторону, рявкает Фрост и тут же все смолкают, позволяя в деталях расслышать как ливень набирает силу и как льется ручейками черная от копоти вода с крыши. Со скрипом закрываются окна, слышатся тихие шепотки и вновь включаются на полную громкость новостные блоки за стенами его коробки…
«…Просим вас сохранять спокойствие и соблюдать правила комендантского часа…» — вновь зашуршал вдалеке рупор, и вякнув очередной раз сиреной машина набрала скорость с визгом срываясь с места.
Вот тебе и оповещение. Вот тебе и безопасность от хранителей порядка, чтоб они всё посдыхали, ублюдки.
«Но мы ведь пытаемся заботиться обо всех гражданах города 604! И несмотря на их нелегальную деятельность, нам важна каждая жизнь и каждый член социума…» — лживый, до ядовитой приторности, голосок женщины психолога, что раз в два сезона вещала на главном новостном блоке, едкой щелочью въелся в память беловолосого юноши, и теперь каждый раз он вспоминал её лицемерие, когда такие вот полицейские извещали жителей о комендантском часе.
Никому нет дела. Им главное на высшем уровне все организовать, доложить и главное выловить, и плевать сколько будет жертв среди гражданских. Этот ведь легендарный Кромешный Ужас. Хочется сплюнуть и поматериться уже самому, смачно, припоминая все словечки что он знает, но во-первых, двигаться сейчас совершенно не рекомендуется, во-вторых пусть и во временном пристанище, но плеваться Джек никогда не будет, а в третьих ему слишком лень… Да и толку не будет.
Остается лежать, допивать невкусную, но благо полезную в его случае гадость и надеяться, что дождь не закончиться до утра. Под него он сможет заснуть, забывая про скрип электричек, нудные голоса ведущих за стеной и мерный, сводящий с ума, гул от работающих неоновых подцветок, что преображает комнату в разные цвета.
Сейчас еще не глубокая ночь, только наступающий темный вечер, в преддверии очередного жестокого убийства. Может оно будет полезно этому городу и очередной трусливый хранитель порядка будет уничтожен? А может убьют и его, пробравшись через окно в комнату?
Черт, какого хрена он думает? Неужели уже настолько не важно свое существование?