Мужчина срывается на жестокий рык, но моментально успокаивается, когда слышит тихий вскрик беловолосого чуда — нет, так нельзя, этого мелкого ломать пока рано.
— Ну прости… Но ты ведь понимаешь, что так поломал мне все планы? А еще этот твой… Ужас… — с презрением шепчет Ро, и чуть двинувшись вперед, подталкивает Джека, все дальше оттесняя жертву от ближайшего выхода, — Кстати, как он выглядит? Он хорош для тебя? Хотя, ты ведь настолько юн, а повелся на этого старого ублюдка… Джееек, я думал у тебя более хороший вкус.
— Убью тварь! Убью и выпотрошу! — нереальная индифферентная злость заставляет Джека с силой дернуться и зарычать что есть сил, и все его тело напрягается, понимая что он слишком близко подошел к этому чертовому краю бессознательной ярости.
Но не это сейчас бесит больше — бесит и пугает до мандража в конечностях, что какая-то тварь посмела его тронуть, своими хуевыми намеками и этими — этими словами! Джек знает, что его паника неизбежна и уже довольно скалится где-то внутри, предвещая молниеносную атаку, Джек знает, что этой суке ничего не стоит убить его — Фрост прекрасно понимает, какого находиться в когтях настоящего монстра. Но так же Джек ни за что не хочет слышать эти поганые слова из уст Правителя о них с Ужасом. Это их блять чертова жизнь! И его никто, никто не имеет право трогать и касаться с такими намерениями!
Джек зверенком пытается вырваться. Бесится и рычит. Но внутри он только смеется, надрывно и почти заливисто.
«Он жив, угомонись, это подстава! Он жив, с ним ничего не произошло!» — на фоне всего пиздеца в голове это единственное, что греет его ледяную душу, греет так, что почти становится легче. Джеку теперь не похуй на свою судьбу, не как не параллельно, но он же шизик, ебнутый от своей любви к самому опасному убийце 604… И потому жизнь Ужаса в большем приоритете и значимости, жизнь единственного существа… Самого опасного, жестокого, идеального для него. Кромешного Ужаса 604…
«Вот именно…» — шипит подсознание и Фрост делает рывок в сторону, но левая рука в захвате на горле сжимается только сильнее, а правой Градиентник обхватывает его поперек тела сжимая еще сильнее.
Вот именно, что блять ты — не он! Всего лишь ебнутый психопат, а он… Он истинный Ужас, единственный черный хищник над всеми вами! Эти слова горделивого мальчишки не боящегося своей смерти, пусть и завещал жизнь самой Тьме. Но в то же время Джеку становится пиздец как легче от осознания что попался только он.
— Не так быстро маленький. Я еще не договорил…
Фрост материт его, материт про себя потому что задыхается и не может толком ничего произнести, он знает что все херово, чувствует, как его неконтролируемо трясет от этого голоса, но не желает даже на секунду сдаваться. Он сдохнет, возможно сдохнет уже скоро, а возможно даже через десяток лет, но сдохнет он от другой руки, от другого ножа — изящного, черного, серповидного... Его жизнь в руках Ужаса, а не всех остальных ебанутых сея 604. Но...
Удушение, боль, страх. Он задыхается и не может пошевелиться.
— О, не дергайся, Джек. Из этого захвата так просто не сбежишь! Но, давай я тебе расскажу о…
А дальше Фрост не слушает, сознание отгораживает хуев голос стеной воды и у мальчишки в голове только одно ярко-красным — не вырваться из этого захвата.
Его словно ментально ударяют под дых, и Джек теперь в полной мере ощущает что здесь не так, что ему пиздец как это знакомо — это чувство удушения.
«Чертов ты расчетливый идеал!» — пораженное в мыслях, и парнишка не знает сколько будет еще лет благодарить своего черного тигра. Потому что он знает этот захват; блядь, он сегодня утром его чувствовал на себе!
Ебучая ли случайность или его счастливый побег к жизни — он не оценивает, просто вспоминает каждую минуту и этот родной хрипловатый голос, так спокойно и с насмешкой разъясняющий ему всё подетально.
Разглагольствования Правителя Джек старается вообще не воспринимать — психика может поехать даже от этого, — слишком этот псих сладко предвкушает, как будет измываться над ним, таким изящным альбиносом.
«Гори в аду, тварь!»
Выдохни. Расслабься на секунду и почувствуй, где больше всего тебе проще шевельнуться, где меньше контроля. Из-за дрожи получается херово, но Джек морщится и шипит, медленно втягивает через нос воздух и в который раз убеждается, что Ужас был блять прав!
Контроль такой же как и сегодняшним утром. Джек благодарен еще за то, что Блэк никогда с ним не «игрался» в пол силы, даже в утрешнем показушном приеме, потому сейчас ему почти так же — так же нечем дышать, так же тяжело набирать в легкие воздух из-за того что ребра сдавливают сильнее, так же неприятно чувствовать, как трахею пережимают без нежностей и осторожности.
Секунды… У тебя будут секунды. Джек медленно с трудом сглатывает слюну, понимая, что голова начинает кружиться. У него и в правду остается несколько ебучих секунд, и парнишка решается: он в это же мгновение резко пытается ударить локтем правой руки назад, получает сразу же контроль и боль от сильно усилившейся хватки — псих повелся, и Джек уже привычно чувствует свободу на шее и левой руке, и за эти растянувшиеся две секунды Фрост с силой выдергивает левую руку и равносильно так же как утром бьет наотмашь — со всей силы, вкладывая в удар злость и отчаяние.
И блять этого не ожидают — у него получается, но ебучая искорка эйфории моментально затыкается внутренним инстинктом, как только эта тварь отпускает его, приглушенно шипя и чуть ли не потеряв равновесие, и Джек срывается на бег.
Еще одно логичное наставление. Бег — его единственное спасение. Чертов любимый Ужас был как всегда прав!
Но вот второй раз такой фокус не прокатит. И парнишка как никогда сейчас это здраво понимает.
Беги! Беги! Беги!
Рявк или рев внутри, но Джек из-за своего страха и временно раскоординации теряется, как в трех блядь соснах, только он теряется между опорных колонн, петляя и снова матерясь от того, что свет вырубается в очередной раз и на парковке опять темно, лишь призрачные силуэты — один темнее другого. Мальчишка лавирует и увиливает, но инстинктивно и по спертому сырому воздуху понимает, что забегает намного дальше, туда — в глубь парковки, на подземный хренов этаж, и это хуево — он будет в тупике. В чертовом… С безысходностью, с…
Его ловят за секунду, неожиданно и слишком резко, но даже вскрикнуть Фросту не удается, потому что рот мгновенно закрывают рукой; сердце пропускает последний наверное удар и его грубо, с силой, дергают к какой-то стене. Здесь видно пиздец плохо и Джек брыкается, мычит, и комок мышц болит не от страха и адреналина, а просто уже разрывает ребра.
Он хочет укусить, вырваться, но тут же обомлевше замирает, почувствовав запах: родной, теплый, любимый… и обмирает в податливых сильных руках, скребя пальцами по черному плащу, готовый завыть прямо сейчас.
— Ни звука, — едва различимо приказывает Ужас, почти касаясь губами уха мальчишки.
Питч… Питч! Питч! — мысленно, больно, горько, а тело сдается нахуй и его неконтролируемо трясет — ебучая истерика на пороге разорванного сознания. Пусть молчание, главное так; он жив — он тут! И пусть после хоть убивает, орет, материт, нож к глотке и режет, но только он.
Неконтролируемые и хер пойми откуда взявшиеся слезы неприятно скатываются по щекам, но парнишка даже не смаргивает, лишь прижимается лбом к чужой груди и благодарит проклятые небеса и свой благословенный ад.
— Малыш? Ты где, маленький мой?
От этого тошнотворного голоса Джек, вздрогнув, замирает неподвижным изваянием, а Ужас наоборот напрягается: он так же одной рукой закрывает своему мальчишке рот, но другой бесшумно перекручивает нож в руке удобнее — если эта тварь их обнаружит в этом тесном тупике, сокрытым почти спирально, эффект неожиданности всё же будет. Однако темнота и тишина не дадут ему сюда сунутся — просто нереально, и если не знать расположение таких старых парковок, то вряд ли этот щенок поймет, что за двумя колоннами, почти впритык к стене, есть маленький тупиковый лаз метр на метр.