Второй день после грандиозной пьянки начинается ещё хуже, и Джек практически забивает на ебучего Градиентника с которого всё началось. Ведь какая нахуй разница, если они начали собачиться опять и ещё со вчера.
— Опять будешь выебываться? — резкое со спины и Джек вздрагивает.
— Иди к черту, Блэк, — вымученно шипит мальчишка, но даже не оборачивается. Ебучие сутки, а ему почти в привычку, словно они постоянно так собачились, словно это опять новый реванш.
И вот с чего все началось? С чего?
Он пытается судорожно вспомнить, роется в своей памяти, но не может найти ту точку отсчета. Не может тут и всё. Просто вспыхнули оба, как два ебучих факела… и всё. И крыша начала ехать. Чертов психопат, так пафосно называющийся Правителем, общая гнетущая обстановка или сдавшие нервы у Фроста, и «перегруз» в работе Ужаса?.. Хер его знает. Джеку кажется, что всё сразу, но он просто уже морально не желает задумывается какого хуя и когда. Просто понимает, что это новый пиздец, и каждый раз сухая констатация фактов вперемешку с матами.
Дверь хлопает, и Джек вздрагивает вновь, отчего не пойми закусывая нижнюю губу, чтобы унять противный тремор то телу.
Почему мне нужно вновь убивать себя ради того, чтобы ты понял?
Ему хочется заорать, прежде чем Питч хоть что-либо еще выскажет. Но он опять смалчиват и хлопает дверью сам, только в ванную, моментально включая в раковине воду и шумно дыша, как перед драной истерикой.
«Что тебе ещё нужно, Ужас? Что мне сделать, чтобы всё стало все как прежде? Пусть хуево… Но так… по-нашему… нормально?»
Его воротит от этого «по-нашему», потому что ничего нашего у них и нет, как полчаса назад высказался Блэк. Идиот! Взламывает уже третью секретную базу Депа, а слова ему швыряет придурошные, идиотские!
Но да, для него же это просто трах с необычным мальчишкой!
Джек рычит, впервые громко и похуистично на акустику и слышимость, рычит от досады и бессилия. Он приводит тысячи фактов, он пытается доказать, поддержать, а в любом случае выходят ссоры. Блядский город с его психами. Он искренне хочет потанцевать на месиве, которое останется от Градиентника. Вот прям даже не побрезгует — на кишках станцует! Все покатилось к ебеням из-за этого ублюдка после парковки. Джек не садист и не убийца… по крайней мере, точно так не считает и не думает, но сам был бы не прочь вырвать у этой дряни сердце. Фросту призрачно кажется, что именно из-за этого ублюдка у них все так — безлико, безэмоционально. Без ничего!
Мальчишка понуро опускает голову и не может хоть что-то ещё придумать — всё, с него хватит.
Его далекий пиздец подкрался незаметно. Но он всё сделает, вплоть до ритуального сдирания чьей-то кожи, чтобы…
— Чтобы ты считал меня частью своей жизни, пусть даже конечной частью — не значимой. Но считал.
Болезненный шепот срывается быстрее, чем он успевает подумать, и морщится от того, как бесполезно звучат его же слова.
А Ужас лишь лениво наблюдает, что сейчас происходит у Феи, но даже ни на грамм не доволен. Девочке придется пока гоняться за призрачными шлейфами Градиентника, чтобы не мешалась под ногами.
Дверь в ванную вновь хлопает с силой и злостью, слышится включенная вода, и как бесится…
Глупый мальчишка.
Ужас недобро прищуривается, но не реагирует. А по-хорошему бы нужно. По-хорошему?
К черту блядское слово мешающие сконцентрироваться! Есть одно: вывести смертника из равновесия, поставить всё на свои места, выебать ему мозг и пусть валит ко всем чертям…
Это нужно было делать ещё несколько недель назад… Или проще — убить.
Но пистолет с глушителем так и лежит под матрасом.
А Фрост просто упертая сволочь… Глупая, ничего не понимающая. Сволочь, которая должным образом даже ответить не может. Почти бесхребетная молчащая малолетняя сволочь!
Ты сам вынуждаешь его на конфликт, а потом и бесишься от того, что он не ведется?
Но всё правильно. Так и должно быть, и каждому положено отыгрывать свою роль, а мальчишка… Мальчишка стал балластом. Отыграл свою роль. Запомни это!
— Вот скажи, какого хуя происходит? — из невеселых гребаных размышлений, как всегда, выдергивает белоснежный.
Он вырывается из ванны, громко шибанув дверь, снежным тайфуном, громко хлопает ладонями о край стола рядом с ноутом, и опершись на столешницу почти шипит.
Растрепанный, злой, в непригодной для вылазок домашней застиранной футболке, которая почти до колен, в подкатанных драных джинсах, весь на взводе и со взглядом, которым можно смело восстанавливать климат Антарктики. Ахуенен, одним словом. Каждый бы заценил.
И Блэк заценивает тоже, особенно этот распиздяйский вид и намерение, читающееся в стальных глазах.
Чертов ж ты смертник.
— Если у тебя период истерик — не ко мне. И ещё раз посмеешь меня прервать…
— Вновь уйдешь, демонстративно хлопнув дверью? — язвит Джек, сверкая злостью в глазах, — Или, постой, перевернешь всё с ног на голову и обвинишь во всем меня? Блэк…. Какого хуя? Я с тобой помириться пытаюсь уже со вчерашнего дня и, блять, как только я начинаю, ты взбешиваешься…
— А тебе не кажется, что ты слишком много на себя берешь? — пара тройка вбитых прописных кодов, и почти без единого порыва прирезать мельтешащее белоснежное пятно рядом.
Лучше просто сказать прямо и вышвырнуть за дверь.
Но нет, когда это простые пути нас устраивали, не так ли?
— А тебе не кажется, что ты слишком много на меня перекладываешь, или решил найти козла отпущение всему, пока не можешь выловить своего дражайшего Правителя?
Джек не боится за эти слова, одного мимолетного полувзгляда хватает, чтобы это понять; точка его терпения давно перевалила доступное, только вот и реакции Ужаса мальчишка не боится. Не боится, блять, ничего! И это выводит…
Даже за секунду оказавшись перед ним, даже с силой сжав ему горло, даже так несвойственно царапнув кожу на животе кончиком ножа, приподнимая край футболки… А эта сволочь лишь упрямо в глаза смотрит. Блядская такая сволочь, которую нужно было оставить там. На заброшке…
— Не нравится — сьёбывай, — приглушенно и коротко, одним предложением обрубая то емкое, что зовется проклятием для обоих.
— Вот значит, как мы заговорили? Ну ахуеть теперь! Скажи, какая была причина того, чтобы так кардинально изменить позицию? Или, стой-ка, дай догадаюсь!.. — Джек щурит глаза и резко скидывает мужскую руку, отходя на шаг назад, — Подстилка больше не нужна или решил от балласта избавиться, Блэк?
Ужас не говорит, что Фрост доигрался, даже взгляд не меняет. Только секунда и мальчишку швыряют к противоположной стене, и тут же возле неё зажимают, приставляя злосчастный, но такой охуенно-острый нож к горлу.
— Сволочь мелкая, а тебя никто и не просил…
— Не просил что?!
Фрост заебывается, что этим поведением, что с отношением к себе, и ощущением ада внутри. Заебывается настолько, что становится тошно и горечь оседает на языке.
«Хорошо, любовь моя! Хочешь так? Пускай будет именно так!»
Джек рычит, и резко дёргается вперёд, ощущая, как по горлу потекла собственная кровь, пользуясь замешательством мужчины. Чтоб тебя, Блэк!
— А что дальше? Что дальше, Питч? — рявкает беловолосый, в глазах которого разгорается настоящее бешеное неповиновение, — Убьёшь? Давай! Ну же, черти тебя задери! А меня это заебало! Заебало! Заебало!
Джек кричит, не понимая этого и с той самой безумной яростью мелкого никчемного хищника смотрит на мужчину, тихо рыча. Он на грани и прекрасно это понимает, но уже на «отъебись» воспринимает просьбы подсознания успокоиться. Его взбешивает эта ситуация настолько, что его трясет, и за последствия он впервые не желает в принципе отвечать.
И всё блядский Блэк. Охуенный. Его, только его Ужас! Но который делает жизнь невыносимой, ядовитой, доводящей до того, что кровь вскипает в венах и хочется вырвать себе сердце. Но и похуй. Фрост не мелкая розовая сучка — смирился.
— Доиграешься, — едва серьезно проговаривает Питч, и чувствуется в этих словах далеко не то, что он говорит перед сексом: слишком уж жёстко и серьезно. Его голос почти звенит от стали и холода, но белобрысой сволочи хоть бы что, — По-хорошему заткнись и выебывай, Оверланд. Ты зарвался.