А за окном сухой штиль и затхлая жара.
Он бьётся в который раз головой о стену и не понимает, почему так? Почему настолько жёстко? Ебучий случай или…
«Или ты просто не подходил ему с самого начала. Всего лишь реальная сучка. Смирись, Фрост!»
Беловолосый качает головой и облизывает потрескавшиеся губы. Все хуйня, если Блэк думает именно так. Джек зажмуривается и хочет, чтобы это было нереальным — приснившимся. Каждое его слово, каждый взгляд… Каждый злой…
Джек воет в голос и запрокидывает голову вверх, не чувствуя новых теплых дорожек на своих щеках. Ведь, невозможно же так!
«Отдам за тебя всё, что у меня есть, а ты же… Хочешь меня выпотрошить? Сучка, да? Хорошо, Питч!»
Джек переходит на скулеж, ощущая, что не выдержит больше так. Не выдержит вообще.
«Выбирай сейчас, болван! Либо ты останешься здесь, либо…»
— Либо, блять, что? — сиплое в пустоту сумеречной комнаты.
У него два пути и он знал. Знал с самого начала. Но по первой не надеялся даже на первый. А так же знал, что в том или ином варианте подохнет нахуй.
Он — шизик. Он по уши влюблен, он сдохнет от рук своего же мужчины. Или просто без него…
«Да хуй с тобой!»
Джек жёстко стирает слезы и шумно выдыхает, пару раз ударяясь о стену позади себя. Так, чтобы мозги встали на место, хотя после всего, что было и он пережил, Фрост на сто десять процентов уверен, что мозгов у него как раз таки нихуя и нет.
Он не изменит его… Он полюбил его таким — жестоким, циничным… И ничего не изменится. Фрост знает то, что будет любить его до скончания своей ебнутой жизни именно такого — сволочного, отстраненного, грубого, ни во что не верящего циника, порванного этой ублюдской жизнью, никогда даже серьезно его не воспринимающего, хладнокровнейшего убийцу. Убийцу, до мозга костей... И знает, что его поезд, несущийся в бездну, темную и смертельно, уже никак не остановить. Поздно тянуть за сломанный стоп кран и ограничиваться полумерами. Либо да, либо нет.
Джек резко открывает глаза и, повернув голову вправо, смотрит в окно. Как же ему противно…
Кое-как подняться и медленным шоркающим шагом подойти к открытому настежь окну не составляет труда, но кости всё равно ломит из-за того, что долго сидел в одной позе, а перед глазами на миг равно проносится темнота.
Все тот же 604. Все та же у него дряная жизнь.
Почему всё именно так? Ебануто? Несправедливо ли?
«Почему ты меня убиваешь?»
За окном выжигающая легкие жара, и ночная прохлада даже близко не дарует облегчение, лишь кисловатый запах химии, выжженного асфальта и гудрона, едкой извести на старых стенах.
Его тошнит от этого города и от себя.
Он потирает собственное горло, растирая в ебучий сотый раз кровящую полоску и кровь по бледной коже, и не знает что, блять, не так с этим миром и что не так с ним. Почему всё, что случилось несколько часов назад, настолько жестко его косит с той же обреченностью, которую он испытывал, когда впервые увидел Ужаса? А косит его по харду.
«Потому, что он тебя бросил?»
«Послал нахуй?»
«Да в который раз, Фрост?»
Джек морщится и уже не может припомнить в какой. Только в этот раз всё зашло за чертову грань, даже его личную, злоебучую, параноидальную. И колкие слова любимого Ужаса выедают нечто хрупкое внутри, словно, блять, кислоту плеснули на тончайший хрусталь.
«Шлюха, сука, тварь… Что ещё ты мне можешь сказать?»
Джек даже не знает, куда ушел этот человек; человек без принципов морали и с характером того самого единственного выжившего хищника.
Больно или неприятно — Фрост уже плюёт на свое внешнее состояние и здоровье, и просто хочет, чтоб всё это кончилось.
Он не может уйти, как приказал Блэк, не может и все тут, и в то же время хочет собрать вещи сейчас же и сбежать, неважно куда и зачем. Сбежать навсегда и неотвратимо. Чувство противоречивое, похуже той же кислоты выжигает всё внутри. А его ебучие розово-ванильные очки уже не спасают от реальности, и той паникующей стороны своего подсознания, которая чувствует опасность. Настоящую, блять, опасность похуже Правителя.
«Да ты сука живешь с этой опасностью и позволяешь ему всё! Всё Оверланд!»
Он любит убийцу, убийцу, которому на него похуй, ровно, как похуй и далеко параллельно что с ним станет. Убийцу, который никогда не отступится и будет таким же, без всех этих представлений и исправлений на белого и пушистого.
«Фрост, да очнись же ты! Подумай хотя бы раз в своей жизни и просто съебись! Ты знаешь, что это не приведет ни к чему хорошему. У тебя уже был опыт! Эй?.. Идиот?!»
Он слышит аргументы, чувствует себя и свою боль, а рана на шее — горящее огнем подтверждение, но… Джек только пристально смотрит на светящиеся вдалеке высотки и едко усмехается.
Уйти?
Бросить своего Ужаса?
Убийцу, который положит весь город? Убийцу, которому он не нужен?
— Да что ж ты за тряпка-то такая, Фрост? — осипшим голосом шелестит беловолосый, прищуриваясь в темную даль Севера.
Блядские ненужные весы качаются из стороны в сторону, и он не может хоть что-то сейчас принять, вспоминая сегодняшнее утро и проклиная всех возможных богов и демонов на этом свете.
Уйти! Уйти! Уйти! Уйти и забыть!
«А что изменится?»
«Даже если сможешь уйти? Даже, если сбежишь в другую часть города, да, блять, в другой даже город? Что изменится Фрост?»
Горький почти не верящий всхлип, и парень медленно опускает голову, тихо хрипло посмеиваясь и чувствуя новую жгучую влагу на щеках.
«Любить буду до конца жизни», — это резкое осознание простреливает в голове, и Фрост жмурится вновь, ощущая огонь по грудной клетке. Блядский же ты Ужас!
А, похуй!
Он! Лишь только он!.. И жить без него уже нереально… Да, убийца, который никогда не изменится! Ублюдок, что один на миллион, даже в этом гадюшнике! Хладнокровный циник и одиночка, не подпускающий к себе вообще никого... Жестокий, грубый, вечно злой эгоист и самый опасный преступник в городе!
Джек кривит губы в истерической усмешке, и даже не замечает слез на глазах и щеках.
Последние чертовы мысли где-то в подкорке, вопящие, что так нельзя, что он себя так угробит, обрубаются яростным шипением, и парень взбешивается окончательно.
Да похуй! Со вкусом он уже имел все параллельные варианты.
Фрост больше не хочет думать, принимает, что шанс будет упущен, но он никуда не уйдет. Он не хочет и не будет вновь сбегать. Не в этот раз.
Даже если по возвращению…
Он прикрывает глаза, отталкивается от оконного подоконника, пятясь обратно в синий сумрак квартиры, и разрешает отпустить себя вновь, срываясь на судорожный болезненный всхлип. Это слишком сложно. Все слишком стало сложно в его и так погубленной жизни, так зачем же в принципе пытаться остановиться и остепениться? Норма? Нет, это стопроцентно не про него. А его Ужас…
Лучше не думать, лучше… Но когда его ебаные чувства его же спрашивали?
Через полминуты невеселые, но на ублюдство желанные мысли сбываются, вот так просто и жестоко одновременно, и Джек слышит, как щелкает ручка и входная дверь медленно открывается.
А у него замирает сердце, пропускает дохуя ударов или просто один, и Джек делает ещё большую глупость — резко разворачивается, задерживая дыхание.
Как перед блядским прыжком воду, только вместо воды — лава, жестокая и испепеляющая мгновенно.
Он заходит медленно, не включая свет, осторожно, словно не в собственную квартиру, а в логово врага, и почти моментально чувствует чужое присутствие. Нож не метается в нарушителя спокойствия только потому, что зрение быстро привыкает к ещё большему сумраку, и в свете окна высвечивается знакомая фигура. Блядский же ты мальчишка. Он морщится, досадливо и почти злобно, громко теперь хлопая дверью и тихо рыча.
— Какого хуя? — резкое, в темноту, с ядовитым раздражением.
— Я… — Джек задыхается, и действительно не находит ничего, что мог бы сказать, лишь на свою чертову судьбу и проклятые эмоции порывается ближе.