В мутных глазах застывший животный страх, но хищнику вовсе не до смака угасающей жизни. Эти сучки слабенькие, даже толком не могут должно посопротивляться, но и это его не волнует вовсе, не сейчас. Лишь цепким профессиональным взглядом по этому недоебку, хватающему судорожно воздух и перепугано жмущемуся к стене. На одежде нет крови, ровно, как и вид не расхлестанный, это хорошо… Но, сука, кровавые ободки на запястьях ровно идущие по контору ближе к кистям — слишком хуево, и от этого понимания со злостью вонзая сразу оба ножа в барахтающееся тело: одно лезвие в печень, другое в аорту.
Красный ободок — естественно блядь перчатки, стандартные, медицинские… Полностью заляпанные кровью!
Подавив утробный рык, отшвырнуть от себя тварину, напоследок прокручивая в нем лезвие и наискось пропарывая до живота. Очередной грохот тяжелого тела с расползающейся лужей крови и частично выпотрошенными кишками. Как дилетант, блядь, работает.
До чего сука докатился… Цыкнув, и так небрежно поправляя собственные кожаные черные перчатки, похуистично проходя в предпоследнюю светлую комнату, по всей обстановке и видимости жилую, с минимум старой мебели для сна, но со слишком хорошим хирургическим и реанимационным оборудованием в правом дальнем углу. Пиздец.
Мыслей о дальнейшем плане и возможных ловушках просто нет, они испаряются в секунды, стоит увидеть и понять, какой масштаб пытки эти твари любят устраивать. Выждать, незаметно подобраться — нихуяж, ментальные когти рвут подсознание, уступая место оголенным инстинктами. Ужас попросту херит всю предосторожность, на ходу специально задевая и опрокидывая металлический медицинский столик.
Не то звериная злость, не то чистая ледяная ярость, не то уже пизда пришла контролю, не то всё же такой уебищный план выманить последнего ублюдка сюда. Вытащить его, оттащить — отвлечь — быстрее этим звуком от Фроста.
И Лиот на это подрывается, не ожидавший, что так скоро, но обрадованный; на последок сделав завершающую пакость, после которой мальчишке точно не жить. Главарь Троицы, уже предчувствуя пиздец и вместе с этим ничем не тронутое предвкушение, спешно выходит из операционной, держа в руках два любимых лезвия с резиновой обмоткой вместо рукояток. Он давно ждал этой встречи, он даже готовился! Он…
— Да неужели нас почти… — слова вошедшего во вкус и воодушевленного Лиота обрываются непредвиденно резко: парень осекается, округляя глаза в немом удивлении переходяшим в настоящий ужас.
Питчу похуй на сучку, ровно, как и на его заготовленную речь, он почти не глядя — одним движением — обрывает жизнь недосадиста, даже не смотря сейчас в глаза захлебывающегося кровью и пытающегося что-то вымолвить главаря. Сразу же отшвыривая его в сторону, как последнее мешающее препятствие, и во взбешенном порыве врываясь в слишком светлую комнату.
Острое желание наорать на твареныша, если тот в сознании, уже почти до дрожи, но секунда и, блядь, да… Пиздец. Комната оказывается, как он, сука, и думал, хорошо созданной операционной.
И одного профессионального взгляда хватает, чтобы ещё раз с полным знанием дела констатировать — полнейший пиздец!
Ножи сразу же откидываются на рядом приставленный столик, и перчатки туда же, похерив впервые безопасность и сокрытие улик. Мальчишка истекающий кровью на столе более весомее.
Да сука неужели?!
Но кровящие полосы на слишком бледном теле не смертельны, не они, не сейчас. Подрываясь и сразу же срывая кислородную маску с расслабленного лица. Вторым грубо вырывается игла с капельницей из вены…
Сука! Блядство!
Питч не медлит, отстегивает фиксирующие ремни с шеи и рук, проверяя пульс, приподнимая за затылок голову мальчишки и осматривая быстро, в темпе, открывая ему глаза и аналогично проверяя реакцию на свет. И реакция у того хуевая, её почти нет, почти как и нет ебического пульса.
— Да хуй ты у меня сдохнешь! — злым шипением, кидая яростный взгляд на висящую склянку капельницы рядом.
Решили в искусственную кому, нормально сука, идеально! Ингибиторы, транквилизаторы… Что там блядь ещё?!
— Ну и естественно, стандартный состав поддерживающий глубокий сон и расслабление мышц при ингаляционном, мать, его наркозе! Ебучая общая анестезия! — срываясь рявком вслух, и Блэку даже похуй, если здесь есть ещё кто-то.
Три минуты… У ебучего окровавленного смертника три блядские минуты. Или у него эти три минуты, чтобы вытащить Фроста.
Он не знает, когда эти твари начали всё это, не знает сколько раз, какая была дозировка и чего конкретного — насколько пропустил всё. Сколько уже раз, судя не по одному проколу на руках, мальчишку вводили и выводили из этого состояния. Сколько держали на грани этот хиленький организм.
В присутствующем оборудовании, даже том, что в другой комнате, нет ничего, чтобы могло вытаскивать и спасать, только калечить, убивать по-разному. Пиздец и ещё раз пиздец! И собственные взбешенные реакции делают только хуже.
Цепкими пальцами надавливая сильнее на шею, пытаясь уловить слабые удары в сонной артерии, поглядывая на бессознательного идиота… Если сердце у Фроста остановится, а здесь нет дефибриллятора …
Блядство! Блядство!
Пощечина мальчишке, в следующую секунду, залепляется сочная, даром, что может ничего не решить, но ингибиторы распадаются в организме достаточно быстро, если прекратить их подачу. Порой даже быстрее нормы, если предрасположен организм. Хотя с убитым сердцем Фроста на энергетиках? Процент какой — пятнадцать, десять — из ста? Но такая грубость вполне может привести мальчишку в относительные чувства, как минимум подать сигнал мозгу.
— Давай, сученыш, выкарабкивайся! Или хуй ты увидишь ещё небо в алмазах!..
Пока нет реакции, снова к столу, попутно скидывая мешающий плащ, даже не задумываясь, может ли здесь ещё кто-то быть или придти…
И на неудобном столе разбросаны они — ебучие анестезиологические миксы. Гори они в аду! Блэк шипит похуже аспида, теряет контроль над хваленой холодностью, и в гробу видел блядские давно забытые терминологические и технические справочники, ровно, как и свои давние воспоминания.
А надо было блядь на анестезиолога пиздовать, но сука нет — это же слишком просто!
Жаль, что главарь ухуяченым трупом валяется за стеной. Он, скорее всего, нехуево так намутил с препаратами, мог бы подсказать, как откатывал без последствий… На чем они держали этого беловолосого идиота? Взгляд за плечо, быстрый и нервный, все ещё лежащий полутруп. И это, твою ж мать, не вытаскивать мальчишку с приступом после энергетика.
Хуевых склянок много, ампул, капсул, использованных шприцов… Что и когда, что и за чем следовало — невозможно даже определить. Но две последние — решающие, два мощных, скорее всего, снотворных, с дополнением транквилизаторов, расслабляющих барбитуратов.
Возвращаясь к белоснежному, и пока он в отключке, можно вылить на раскромсанный весь левый бок и живот часть захваченного со стола антисептика, и похуй что прямо так, прямо в открытую рану, как минимум — не будет заражения, возможный максимум — быстрее очухается.
Если очухается…
— Да блядь, давай же! Фрост, твою мать! Или я тебя точно убью… — злобно и беспощадно, и возможно мальчишка его даже слышит, но пока не реагирует никак, а потому ещё одна пощечина, не давая глупому белоснежному оставаться по ту сторону. Хуй он сдохнет на этом столе!
Едва в следующую секунду мальчишка дергается, и мимика на лице меняется, заламываются в болезненном жесте брови, как его грубо встряхивают за плечи, потому что даже этого состояния достаточно, чтобы выспросить, а вот времени, сука, наоборот нихуя нет.