Джек отшвыривает от себя на деле и перепуганного и растерявшегося Дайли, и кидает в него же ножницы, вновь забиваясь в свой временный угол и поджимая к груди ноги. После этой тупой выходки запястья вновь начинают болеть и заново кровоточить от расцарапавших краев наручников, но беловолосому и на это уже паралельно.
Дай тот ещё шизик, ебнутый садист, но он интуитивно понимает и ретируется, как только лезвие не у его глотки, он забывает даже про эти кинутые ножницы в него. Сейчас он — властитель положения и жизни — по сути ничто, по сравнению с тем, кто предстал перед ним. Эдакая… Молодая ледяная смерть во плоти. И ебаные гандоны садисты и психопаты не стояли рядом с тем, чем является Фрост по своей внутренней сути, и Дайли равно остальным — лишь ребенок перед бешеным жестоким зверем. Хладнокровным, с похуизмом на сам факт чужой жизни и воли. И только из-за одного этого Джека стоило бы грохнуть.
— Та-а-ак… Камера… Мотор! — Дай театрально изображает из себя хренового режиссера, приближает зум, наводя объектив на их пленника и чуть ли не визжит от такого охуенного поворота, который придумал любимый Кай.
Пацан профессионально снимает лучший ракурс и выводит уставшего злого Джека на агрессию. Только вот как в прошлый раз этот белобрысый сучонок сделать не сможет. Здесь Кай, и он не позволит такие рывки и ебанутые слова. Дайли улыбается, когда позади, на импровизированном столе — бочке на подносе стучат разные предметы, металлические такие, острые.
— Фрост, покажи фак! — забавится паренек, понимая что картинка уж слишком скучная, и Джек никак не реагирует.
— Пошел нухуй!
— А зря… — где-то позади советует Кай, — Это твой последний шанс, мелочь.
— И ты пошел нахуй. А лучше в жопу своей больной истерички, — и Джек гадко ухмыляется, видя, как скривился после этой фразы сам Дайли.
А хули они хотели? Уж если решили до конца, так нахуя это представление и театральщина? Или нервы потрепать, дабы ещё один шанс на правду? Не признается, сколько бы не трепали и не рвали.
«Хуй вам!» — думает Фрост, и прикрывает глаза, когда пацаненок включает на камере дополнительное освещение.
Сколько на тебе шрамов уже? Сколькие пытались? Сколькие тебя…
Джек лишь улыбается, пока что-то треплет Дай на камеру и ржет. Он полностью абстрагируется от того, где находится и что будет слегка позже. Уже настолько параллельно. Настолько выгорело… У него нет больше ни сил, ни желания сопротивляться, ни желания бороться за себя. Пусть и теплится ещё внутренний уголек, который сука-тварь не гаснет, выжигает душу изнутри, но не гаснет, но это ему сейчас не поможет. Да и плевать уже. Не хочет Фрост продолжать бороться за свою никчемнейшую жизнь.
«Если тебе она не нужна, то и мне подавно…» — сладко-горькое в мыслях и отзвуках, как последнее слово перед казнью.
Хотя уж наверняка последнее будет почему-то другое. Джек уже даже заранее знает какое.
Солнце.
Ему в последний миг перед тем как эти уебки приступают к своему финишу, обидно за себя, за то, что всё так изворочено в его жизни, вывернуто кровавым мясом наизнанку, но хули — 604. Такова в нем жизнь… И больше обидней за то, что так расстались, за то, что так и не смог донести свои эмоции любимому Ужасу, не смог дать то, что тот хотел… да и что вообще хотел? Жаль, что не смог быть чуточку сильнее, чтобы выдержать норов любимого и все объяснить как нужно.
Жалость? Да пошла она. Всё туда, в пекло!
Север становится унылым, слишком блеклым и противно желтым одновременно, и время всё ещё тянется противно и липко. Гадость и сучесть того, что решения так и нет, хоть ещё пару часов просиди так же — хуй что поменяется.
Уезжай пока не поздно или тебе пизда! Уезжай и забудь! Он всего лишь ещё один мелочный мальчишка! Он всего лишь единица, одна жизнь — ноль в твоем списке загубленных! Уезжай и забей на него жирный болт!
Только сука внутренний ржет с этой логики, ржет так, что муть подкатывает к горлу. Хуево, что пиздец… А он всё ещё сидит на полу, похерив свою жизнь, репутацию, хладнокровие и здравый смысл. Всё по хуям! Всё!
Ты продержался три дня. Злишься, что прождал его? Нихуя, себя! Ты себя прождал! Кто блядь тебя стопорил, и как только собирался сорваться, останавливал в дверях? Мальчишки здесь ведь не было. Да у тебя все мысли лишь о том, где это ебаное белоснежное бедствие, куда пропал и почему не весточки, ни на камерах, ни у суки Феи, даже не было следов новых вылазок пидорастической охраны Шпилей! Как сквозь землю…
И вместо радости, что блядь камень с плеч, лишь мерзость ледяная под ребрами.
Блэк поворачивает голову, похуистично смотря за грязно-желтый свет заканчивающегося дня за окном, и прекрасно понимает одну истину — он не сможет уехать. Просто не сможет.
Похуй. Если уезжать то точно и наверняка сегодня. Сегодня последняя ночь, при которой можно. Завтра 604 с перепугу и под давлением Депа закрывает границы, ставит блок посты на всех выездах из города. Сучка Фея правильно рассудила, ебливая шалава. Он встает с пола и, медленно выдохнув, зачесывает пятерней волосы назад, этим же жестом пытаясь вновь всё взять под свой контроль.
Себя возьми!
Похуй. Найдет этого ебучего смертника, притащит сюда, заберет с собой, а в новом городе вышвырнет, пусть выживает в более спокойных районах. После закалки 604 многие города спальными районами с вечерним барбекю покажутся. Даже если токсика там будет в разы больше.
И это Блэк делает лишь потому, что сам Фрост ему помог и не сдал. Никаких нахуй привязанностей, никаких эмоций. Ничего блядь! Просто сухая помощь нуждающемуся альбиносу. Похуй даже на то, что мальчишка был охуенной шлюшкой в постели.
Интересно, долго с этим внушением проживешь? Долго ли ещё сможешь игнорировать воспоминание и его слова, его преданность чувства?
Да плевать! Похуй уже. Просто найти за пару часов мальчишку, вытащить и всё. И будет со всем покончено. Проебано. Нахуй ему не нужен геморрой с таким ебливым чувствительным сыклом как Фрост, равно и нахуй не сдались те сопли и ебучая щенячья преданность. Можно было ещё подождать и не искать этого суку, но время поджидает. И так три дня прошло. Хватит с этой беловолосой суки…
Когда всё только начиналось, он не думал, что будет так. Правда — честно не думал. Не думал, что собственное безумие зайдет настолько далеко, не думал, что будет настолько больно, настолько желанно. Джек правда бы всё-всё отдал, лишь бы часть проклятого воображаемого сбылась, хотя бы та часть, где…
Ветер здесь паршивый: пыльный, сухой, и воняет мерзко-кисло, чертова нахуй окраина 604. Ну да поебать. Грёза всё равно не длится больше двух секунд, и вновь он желает продлить размышления, просто без особой мысли — а нахуя, идя по узкой аварийной тропе, и как-то не думая что впереди. Смерть? Его ли?
Он ни за что не скажет и даже не подумает, что внутри нечто обрывается. Всё, что было итак давно оборвалось и полетело нахуй в пропасть, в бездонную ебаную тьму, в ту тьму, которая…
«Всё ещё так тебе желанна? Все ещё думаешь о ней?»
А о чем же блядь ещё? О том миге, когда стоило остаться на Кромке, или том решении проверить свои ебаные ожившие чувства и сгонять на Север, отдав Ему нож уничтоженного Шипа? Когда стоило стопорить, когда вообще нужно было перерезать себе вены?
«А не похуй? Ты подсознательно ещё тогда знал, что это сильнее тебя, это тебя поглотит и не оставит ничего, не выплюнет даже твоё ебаный скелетик обратно. Это тебя уничтожит к хуям и разорвет на части. И этого ты искал и поглощал каждый раз, именно этим упивался и надеялся на большее. Большее, сука, пришло, только под конец размечтался о большем, о том, что и не свет даже нормальному люду в этом ублюдочном термитнике, не то что такому мудлану как ты, Фрост.»