Паршивая муторная констатация и он и так знает, что проебался по всем пунктам, по всем фронтам и нигде не выиграл. Если не считать ядовитое в воспоминаниях — охуенно потрахался и повидал смерти стольких за несколько месяцев, что некоторые матерые и годами не видят. Молодец, хули!
Смеха пакости-садиста, ласково обзываемого волчонком, почти не слышно и это, наверное, уже плюс.
Как же ржачно… — «Докатился до такого, со всеми этим выебонами эмоций, что нормально анализировать других не можешь. Заебись! Ультра оценка, и приоритет всей жизни!»
Но эта злость, вкупе со страхом, перед неизбежным, как остаточное фоновое мозга, который всё ещё хочет жить. По крайней мере, надеется на это.
«А нахуя?!» — рявкает обреченным внутри и огненным всполохом проходится по всему сознанию. Нахуя жить с тем, что он имеет в конечном итоге?
Ровно ничего, как и до этого? Нет. Больше чем ничего.
«Единственное, что может — это…»
Подарить ему свое молчание? Да. Пожалуй. Джек едва улыбается, соглашаясь с надуманным и заглядывая в ядовитую пропасть внизу. Раз уж эти ебаные психи решили вот так закончить, то он ничего кроме молчания и не может уже сделать. Но… хотя бы это?
Когда Фрост разворачивается, позади него, далеко внизу, ещё отчетливей становится слышен шум потока мерзотной желтой жижи и этот гребаный запах въедливой химии от испоганенной воды сточных вод: щелочь, кислота, какая поебень примесей только там не намешана… Но похуй. Его сюда ведь как на расстрел, и вряд ли будет мучительно.
«Завязанных, сука, глаз не хватает и последней сигареты!»
Парень усмехается, нагло осматривая ебанудка Дая вдалеке. Стрелять будет всё равно он. Значит, возможно, поиздевается перед этим, в своем шизоидном раскладе. Попугает. Но Джеку уже настолько поебать, и организм настолько изношен, что он даже будет… рад?
Мысли дотлевающим роем ещё копошатся в дурной голове, и думать нечего, но он всё же морщится. Отчасти Джеку по-прежнему больно смотреть на этих ебанутых, ведь они реально пиздец как счастливы друг с другом, это даже за их ебанутостью и шизой видно, по одним взглядам. Пиздецки ему это завидно, до скрежета зубов и ненависти в глазах. И вновь становится обидно, даже больно. Не хочется продолжать наблюдать за влюбленными тварями, это уж чересчур для него. Чересчур…
«Что блядь, не всё ещё выгорело? Хуево! Только не разревись, Оверланд. Не сейчас. Не будь в конце настолько жалким…» — как-то не очень убедительно звучит внутренний голос, и Джек лишь кривит губы в подобии ухмылки, выходит равнохуйственно жалко. Он жалкий. Всё же не смогший ничего сделать и удержать…
За свистом ветра и шумом от потока внизу, едва легкий порыв доносит это острое и теперь неизбежное — спусковой с предохранителя, но Джек лишь приподнимает бровь в вопросе, даже не дергаясь с места. Шизики переговариваются всё ещё о чем-то, в гляделки играют и, по правде, его это пиздец бесит; сил и так нет, нервы выжжены, а эти обмудки нормально пристрелить не могут! И долго они там переговариваться будут? И так всё тело до ебани болит после их игр, да и эмоционально через минуту он ебнется окончательно… Хули устраивать переговоры?!
«Тебя расстреляют, а ты возмущаешься почему тянут кота за яйца? Совсем ебнулся, видимо?!»
На свой подсознательный или уже сознательный Джек забил давно, а потому и эти паникующие мысли не воспринимает. Прекрасно и так сопоставляя, что это всего лишь защита. Защитная реакция, сука, и так делает всё, чтобы ему до самого конца было плевать — последнее должное его психики. На большее, увы, он не способен. Всё испарилось. Всё, кроме…
А уголек ещё паскудно тлеет.
Паренек резко прикрывает глаза, судорожно втягивая в легкие удушливый воздух и пытаясь досчитать хотя бы до пяти, хотя бы вспомнить, как считать до этих гребаных пяти!
Перед внутренним взором опять эта дурная, почти уже тошнотворная иллюзорность на счастье, эта гребаная блядь дымка! Это… столь выедающее, опаляющее и желанное — он будет только с тобой, только твоим!
Ну почему, блядь, почему на краю, в самом конце нельзя просто и спокойно закрыть глаза и ничего не видеть, не чувствовать, не ощущать?! Он не хочет больше!
Не может, не выдержит больше! Хватит его этим терзать, рвать на части, ну ей богу пулю словить проще, захлебнуться на дне этого ебливого ядовитого потока, но не то, что лезет в голову в последний момент! Ебаная утопия, сказка на прощание, ненавистно любимый золотой… Джек приглушенно рычит, ненавидит себя, но не может думать по-другому, не может даже остановиться — эти тупые травящие несбыточностью мысли…образы.
Если бы ты только…
Если бы ты только был со мной!
Блядство! Всё же жалким и ревущим не есть то, чем бы Джек хотел закончить. Кай наконец уходит, а Дайли с глумливой ухмылкой прицеливается и медленно нажимает на спусковой…
Единственное, что становится понятно к пяти, и ещё одному своему проебаному шансу выбраться из гребаного города — факт неоднозначного, но подляного — хаками кто-то да умеет пользоваться, ровно и стирать записи с камер и подменять так же профессионально. Ещё через полчаса знакомые коды и ключи высвечиваются на синем мониторе и это уже не смешно блядь.
Первая и констатирующая мысль: — Он мёртв. Ты грохнул эту тварину в самых изощренных своих традициях.
Но доказательство оживших программ ебнутого Градиентника на экране ноута, и это нехуево так наталкивает на какую-то ебнутую масштабную игру, ведущуюся втихую у него за спиной. И ещё раз себе же — он мертв. А значит выводом то, что сучка как-то успела передать свои коды и хаки другому последователю… Последователям?
Он знал про Фроста, знал, насколько ты защищаешь этого мальчишку, в равной степени и знал то, что ему возможно пизда. А теперь делай выводы.
Это паскудное внутреннее, но выводы делает, с плюсом на то, если бы такая ситуация была с ним. Противно, но Блэк ставит себя на место этого обмудка и анализирует, и выходит не совсем то, что ожидал. Не те краски, не та раскладка. У сучки Градиентника-Правителя был кто-то на примете. Были шлюшки, которым он в конце и передал всю инфу.
И если это была не Троица — с учетом того похищения белоснежной сволочи, — то кто-то ими заправлял? Но в выводе однозначное — он проебал целое окно, пока выяснял отношения с мальчишкой и вытаскивал его из разных пиздецов. Заебись, но только времени на то, чтобы продумывать нет, в равной степени и толком зацепок хуй, кроме удаленных, но уже восстановленных адресов ресурсов, через которые долбоебы последователи взламывали камеры, и остаточные мелочные сервера.
И заморочиться на минут пятнадцать, чтобы выяснить конечный след, точку, где все скапливается, не так уж и затратно, но по любому нервы рвет. Однако конечная красная на карте активна и, как предполагалось, — на окраине, на западе, рядом с подпольными хим объектами. Заброшенная промышленная часть 604. Процентаж, что мальчишка у них — девяносто из ста: десять оставшихся за то, что там таки нехилая такая… ловушка? Да хуйня! Не Фея, судя по фортелям и характеру их вылазок и номеров — неоперившиеся птенцы, всего лишь… не старше и опытней Троицы. А значит слишком просто…
И крытое темное помещение бесит. Да здесь всё абсолютно и тотально бесит. И сам факт того, что нужно опять вытаскивать, и сам твареныш окончательно бесит.
В другой город и вышвырнуть!
Ужас настолько злющий, взбешенный, но все той же смертоносной тенью проникая в дальнее помещение; херовы частники, что выкупили эту часть заброшек и превратили их в склады или арены.
Наверняка концы в воду, как только эта белоснежная тварина окажется в безопасности. И больше не думать, не надумывать, не искать причины и не оставлять рядом! Дверь на себя бешеным рывком и похуй, что там может быть ловушка.