— Что? — Джек резко открывает глаза и задирает голову, силясь понять — бред ли, и похуй, что сейчас в его взгляде недоверие: ну не помнит он, чтобы сюда добирался — анрил! — Я… Я не мог! Да и эти уебки… Дай…
Парень морщится, припоминая мелкого сукиного сына и вопреки нынешнему, по коже вновь проходит мороз, от тех ебических трех дней заключения. Тишина до блядства ненужная, липкая. И Джек уже хочет себя обнять руками, закрыться, забыть обо всем и о себе тоже, но этот проклятый хриплый голос вновь всё рушит:
— Что ты помнишь последним?
— То что был на прицеле?.. — не весело так усмехается Фрост, и ему пиздец вообще как не хочется говорить, вспоминать… Он уже устал и не хочет вновь чувствовать это лавовое — безысходное, только от одного взгляда Ужаса, и здравствуй пекло по новой! но ощущая, как гребаное и неуничтожимое по новой раздрабливает и открывает ребра, чтобы пролезть внутрь, выплавить всё там, выжечь и остаться навсегда.
Ну так же нельзя! Ну ебните его уже наконец по настоящему! Ну не может Джек это выдержать. Заебался, просто заебался, и лучше бы Дай пустил пулю, как и планировал! Нереально больше вывозить и проходится по девятому кругу одного и того же. Он не хочет, чтобы эта схема продолжалась… Он как никогда блядь готов на тот свет.
— Тебя накачали в хламину наркотой, устроили ебаный передоз… — ему не хочется, как рассказывать хотя бы часть произошедшего, так и просто быть сейчас рядом с мальчишкой. Слишком много всего произошедшего за эти сутки, слишком много нужно самому переварить, принять.
И самозащита, в привычный обход тому самому — принял, понял, — пытается задушить нужной холодностью. Быть прежней похуистичной тварью. Только вот хищник на это злобно рычит внутри, не подпускает привычное и понятно. И сейчас говорить с мальчишкой, так словно ничего и не случилось, до ублюдства не неверно, не нужно уже, но и по новому, более открыто пояснять глупому белоснежному за дальнейшие, проверять его состояние здоровья столько неприкрыто и раскрывать планы на будущее… пиздец стремно, до одури непривычно, непонятно даже. И может нахуй бросить затею звучит и не так позорно, только вот до момента, пока Блэк не изучает очнувшегося мальчишку.
И Фросту, по его виду, уже настолько — никак, настолько на все похуй, словно перегоревший светлячок, что-то внутреннее, заткнувшееся вчера, когда понял что он жив, вновь поднимает голову в ебнутом, теперь уже постоянном глубинном страхе. Если сегодня Ужас не изменит их отношения, вообще отношение к Фросту, то он его потеряет, по-другому, не на физическом уровне, но от этого ещё более хуевищней.
Мальчишка теряет веру в гребаное и пресловутое — доброе далеко, теряет желание и стимул продолжать эту ебань с чувствами. Это слишком ярко отражается на его уставшем, осунувшемся лице и в потухших глазах.
И прежнее — послать нахуй — и близко не прокатывает. Даже представлять не хочет. Но равно и на розовые сопли-слюни-признания не тянет, не то. Все почти не то. Лишь одно оставшееся подходяще, то самое дикое, глубинное — захапать и присвоить, сказать по факту и похуй, что там надумал глупый мальчишка, не дать шанс даже вырваться, увезти с собой и дальше разгуливать всю поебень между ними творящуюся. Так проще…
Ты хочешь его до исступления, и сука город действительно зальешь кровью или напалмом, но его не отпустишь уже. Точно так же чувствуя всё ещё на паскудство часть своей вины, той ебической эмоции, которой, как считал, у тебя больше нет. Попадалово… И тут уже не просто нервы на вилки наматывать из-за Джека, тут блядь душу положить, точнее еще ошметки.
Конечно же он это знает, ровно, как и не может по старому сценарию общаться с этим тупым… идиотским…
Блядь! Ну какой же ты все ещё глупый белоснежный! — сдается подсознание, и единственное, что остается — внутренне последний раз побеждено выдохнуть, спустить ебучее лезвие гильотины и послать все прошлое отношение нахуй. Понятие не имея как теперь общаться с этим зажавшимся, еще не отошедшим от передоза подавленным подростком.
Не показывая ебаного ахуя от самого себя и как впервые не знает что делать и как вообще, Питч всё же нехотя присаживается рядом с кроватью на край тумбы, что ныне служит табуретом, напротив пацана, и не церемонясь, по старой привычке, поворачивая голову Джека к себе, осматривая мельком часть ран на шее, плечах, проверяя незаметно для мальчишки пульс, качество заживлений мелких царапин и порезов — на большие раны и ожоги толку смотреть нет, а вот незначительные повреждения дают прикинуть сколько и как быстро регенерирует тело. Как и всегда, по началу хуево, но, он надеется, через пару дней, если всё будет нормально, пойдет быстрее и на Фросте, как всегда, как на собаке всё заживет достаточно быстро.
Долбаеб, который вновь хуй пойми, как выжил, — усталое в мыслях и правда он все ещё удивляется этой ебаной живучести и везучести подростка.
— Тебя обкололи нейрами настолько, что до сих пор не понятно даже мне, как ты смог доползти до Севера, — поясняя без видимого интереса, и ради того чтобы растолкать мелочь, чтобы хотя бы понимать, но как никогда сейчас Джек не реагирует, отводит взгляд и лишь хмыкает.
Мальчишеская мизерная реакция в секунду говорит всё же о том, что противно от этого услышанного. Ебаная прежняя и почти невыводимая у Фроста непереносимость игл и наркоты. Как же блядь… с его прошлым, но даже это, уже обговоренное, давно понимаемое, сейчас мальчишка пытается скрыть, не показать насколько противно ему и страшно от того как с ним поступили, и сама ситуация зажатости и сконфуженной тишины пиздец как не вписывается в их стандарты. И не наорать на глупого мелкого идиота и не…не что? Он блядь реально не знает, что в данном делать, а что нет. Как вообще блядь разговаривать с этим блядским… Питч обрывает себя, подавляя едва не сорвавшийся рык.
Всё уже не будет, как раньше и ты это знал. Сука, даже мечтал об этом, сам вчера возвращаясь на Север и считая все блядь похерено, а сейчас, когда по хуевой случайности или проведение недоебаного чуда, когда он перед тобой, опять бесишься? И от чего? От того, что мальчишка себя так ведет?
А как ему себя вести с тобой? Как блядь?! Он твоих мыслей не читает, не знает какой вчера был ебический пиздец и что ты вновь для него сделал… Мальчишка запомнил лишь то, как ты его отверг, вышвырнув нахуй, с таким едким пренебрежением на его чувства и признание. Хули… Даже Фросту надоест постоянная эта ебань надрывом всего живого.
И сука радуйся, что он вообще тебя воспринимает после всего произошедшего за эти полтора месяца. Радуйся, как сучка, что не потерял его доверие и преданность раньше. С учетом твоего ебаного характера и манеры поведения, терпение Фроста просто блядь безгранично!
И это неохотно, но срабатывает. Свои же медленные и слишком противно правдивые мысли, рассуждения, мать их… Мальчишка зашуган, всё ещё не пришедший в себя, переживший очередное издевательство, он, как минимум, пытается вновь собрать себя… От Фроста нечего ждать положительно, вновь яркого и воспрянутого духом, все гребаное яркое и положительное закончилось и осталось одно блядское выгорание, медленное, обреченное, и это сейчас пиздец чувствуется. А потому срываться, думая за свой эгоцентризм не есть адекватный выход, как бы ни хотелось по-старому. Потому Блэк медленно, вовсе с непривычки нехотя позволяет внутреннему мутировать, чтобы вывести разговор на более приемлемое русло:
— Мы разминулись, — это звучит так же сухо, но Джек всё же слышит в этом ту серьезность, которая обычна заменялась небрежностью. И потому не может сдержать своего легкого удивления, повернув голову и нерешительно так пытаясь в разговор:
— Ты за мной все же…
— Всё же, — и не словом больше, едва не срываясь на мат из-за этого недоверчивого и слишком… да, блядство! Ужас осаждает мальчишеский удивленный взгляд с более грубым и язвительным чем планировалось: — Доходчиво?
— Более чем, — парирует той же резкостью и язвительностью Джек, и дергается, пытаясь уйти от прикосновений.
Бесит, как же его это всё бесит. Потому что здравствуй, сука, стабильность! И ничего блядь не поменялось, более того, парень до ебани чувствует, как его персональный пиздец в эмоциях пробрался только глубже. Ну так, чтобы навсегда, чтобы не вытравить. И ублюдская последняя надежда, что он может после очередной встречи с Ужасом, наконец, перегорит, оставит это все пиздострадание, канула в такую беспросветную ебань, что и нахуй даже задумываться.