— Думаешь, скажу? — Лу усмехается. Он медленно, по осколкам хрустящего стекла, добирается до ближайшего кресла, садясь на подлокотник и всё ещё пытаясь быть прежним — таким охуенно крутым и престижным, — Или думаешь, тебя не прирежут те, кто через пять минут тут будут?
Он кривит губы в издевательстве, эдаки прям говоря — поймал, хотя бы тебя! Но сейчас на такой пафос хищнику статически похуй. Даже раздражает. Уже второй день подряд всякие уебки пытаются оттянуть неизбежное, и при этом манипулирует тем, что вроде как уже даже его, даже навсегда, даже хуй кто посмеет отнять, и это ему не сильно нравиться.
Перекрученные в руках серповидные ножи едва ли дают красноватый блик от света прожекторов, но даже так в этом синем сумраке можно увидеть, как некогда красивое белое лицо Лунного вытягивается и становится серее, ещё страшнее, не смотря на уродливый порез. Все же напускная маска победителя до конца не может ему помочь.
Ужас тянет, даже если действительно здесь вскоре будут с два или три десятка вышколенных спецов, ему поебать, от только медленно, но так смертоносно приближается к напрягшемуся Лунному, смотря в глаза полные испуга. Настолько унизительный страх, настолько бешеное желание сбежать и эта трусость до омерзение ему неприятна, он не любит таких убивать, тратить время, усилия… Но с этим уебком он поиграется, очень даже.
Лу не соображает, что происходит, просто не успевает уследить, но когда его пригвождают к креслу, вонзая ножи в плечевые суставы, становится поздно, и вместо крика один задушенный трусливый вопль; шок же не дает боли по первой отрубить создание. И Ужас слишком близко теперь к нему, со взглядом смертоносного хищника смотрит в глаза, и таким обещающим шипит едва слышно в лицо:
— Давай поспорим, что ты скажешь? — он наслаждается испугом на скривившемся от ужас лице, наслаждается этой паникой в чужих ртутных глазах, но этого сейчас так мало, совершенно мизерно. И просто для разогрева Питч медленно проворачивает ножи в чужом изящном теле, разрывая мышцы и мясо, выворачивая часть кровоточащего месива наизнанку, и вот теперь Холд орет как бешенный, дергаясь в болезненных конвульсиях, почти также как и та «бабочка», пришпиленная, загнанная, отправленная на смерть. Правда не скорую…
— Так где, говоришь, мой звереныш?
Обратной дороги уже не будет ведь, ты в курсе?
Это четкое и неизбежное, приговором. И он сам палач, сам судья, сам тот, кто и не может отменить. Цепная реакция запущена, а 604 уже в темпе сходит с ума и некогда дикость — расчелененки в успешных и «цивилизованных» Кью сейчас данность, и по городу идет ебаная волна тотальной анархии и геноцида — он дал этот спусковой, и люди, оставшиеся здесь, ебнулись, разрешая себе всё и пытаясь установить свою «справедливость».
От одной такой «справедливости» до сих пор отчасти радостно, но всё же удовлетворения нет, равно, как и даже напалм мало чем поможет. Он не чувствует, что кровь оставшееся после Шпиля хоть немного притупила то, что внутри растет и скоро вырвется наружу. То ледяное, подобно азоту, опасное и неумолимое, а еще до дрожи чернильное… не то что всегда бывает при его убийствах, намного хлеще и больше, намного страшней и тотально хуевищней для и так подыхающего города. Через два часа наступит эпик пиздеца и наутро 604 больше не будет прежним.
Но ему ни горячо ни холодно в перспективе, и приоритет лишь на то, чтобы найти и вытащить мальчишку. А мальчишку запрятали. Решили с ним в прятки. Хорошо, будут прятки.
Тела двух Глав, руководящих Шпилем после Лунного, уже разбросаны по их приемным да резиденциями, и это так — это он просто заглянул на полчаса к каждому. И давно стертая с лица и рук кровь метальными теплыми каплями ощущается до сих пор, только не удовлетворяет.
Всё не как всегда. Не как ранее. И вероятность того, что всё будет как раньше — по стандартной схеме — нет даже процента. Нахуй всё, под откос. Жизнь, сезоны, анонимность, сам город, всю верхушку города. А он же просил сучку Фею не трогать по-хорошему мальчишку… Но нет, ебаная шалава захотела поиграть!
Ужас приглушенно рыкнув ускользает в непримечательный зазор меж двумя высотками, где, по идее, в конце тупика черный вход, запасной для персонала управления. Ещё одно, но это уже чисто криминалистика, профайлеры, клерки, все ебучие эксперты, что его изучали, а ныне бегут, как крысы с тонущего корабля. Однако, если последний выпотрошенный и подвешенный директор Шпиля не врал, то именно в этом управлении есть человек, который как либо замешан в глобальной уебищной операции Феи, и может знать где она.
Нужный человечек находится на своем месте. В тускло освещаемой студенческой аудитории, он спешно собирает какие-то бумаги, все утрамбовывая в свои портфель. Явно суетясь, пытаясь скорее уйти. Но как же это тщетно.
Питч немного стопорит первое инстинктивное — подобраться сзади и перерезать глотку или же нож в печень… Нет. Не так. Он только осторожно, кончиком ножа, ведет по железному столу, по самому краю, будучи ещё в тени; сюда свет тусклого торшера не достает. И Ужас наблюдает, как вздрогнувший от неожиданного звука пожилой профессор замирает на месте. Он замирает, но после распрямляется, оставляет бумаги на столе в аккуратной стопке, и поправляет свои очки.
— Я ждал вашего визита, — как можно более спокойно говорит пожилой мужчина, впрочем, даже не пытается озираться, искать; он всё так же смотрит на доску, на которой написал сегодня последнюю лекцию.
— Удивительно. Сегодня все меня ждут…. — Питч, хмыкнув, выходит наконец из тени, огибая стол, и следя за профессором, который всё же поворачивается к нему, медленно осматривая, — Жаль, что не с распростертыми объятьями…
— Увы. Предложить этого не могу, — осторожно пожимая плечами.
Адекватный. Нет. Мудрый. Ужас хмыкает на такое, и всего лишь показательно царапает кончиком черного серпа столешницу, с таким спокойным не требующим даже поднятия голоса заговаривая:
— Хватит прелюдий. Вы знаете, что мне нужно. Где?
— Он на складе. Двести тридцать пятое шоссе, вниз, на подпольном складе оружия… Когда-то оттуда вытеснили Альф и наемники там обосновали свой арсенал, — сразу же спокойно сообщает пожилой мужчина.
— Вот так просто? — не то чтобы Блэк был удивлен, но не думал, что настолько легко и быстро этот старик расколется.
На что профайлер лишь улыбается коротко, но понимающе. Он вовсе не ожидавший, но подсознательно готовящийся действительно сейчас к смерти… И как человека разумного, его должен пугать тот кто стоит перед ним, однако, как ученого психолога и того, кто гонялся за серийниками большую часть своей жизни, его подмывает странная радость, не то чтобы встреча с кумиром — звучит отвратительно, но отчасти это некая часть увидеть и поговорить лично с самим нарицательным 604. Профессор думает об этом всем, после снимает очки, протирая уголком рубашки и кивает не то себе, не то ситуации, начиная осторожно говорить:
— Понимаете, в моем положении молчать не лучшая инициатива, в равной степени мне удалось быть ненужным вовсе свидетелем того, как Фея с её командой лишь на оду удачу перехватывают сбежавшего из Шпиля мальчика и, обговорив план, увозит его в энном направлении. То что там будет, вам известно, и говорить я не считаю должным, — он поднимает наконец голову, встречаясь взглядом с сами Ужасом и так спокойно, по честному произносит оставшееся: — Так что по любому моя участь предрешена служителями закона уже к утру… Однако… Сегодня была моя последняя лекция, а на три ночи у меня пропуск и билет в двухсотый город. И при таком раскладе мне скрывать нечего да и не сильно уж хочется, если на то пошло.
Все хотят жить… — проносится в мыслях, но Блэк отмахивается. Что делать с этим безобидным ученым, рвущимся к познанию дикого, он уже знает и потому лишь цыкает, в последний раз оглядывая серьезно настроенного профайлера. Что ж…
— В три будет уже поздно, профессор. Советую перенести…
Это последнее что Ужас говорит перед тем, как вновь скрыться в тени и уйти верхним выходом из аудитории. Не то чтобы смягчился, скорее не за что гасить адекватного человека, который прекрасно понимает всю эту ебучую разницу в силах, равно который просто хочет спокойно дожить свой срок в другом городе, подальше от этого пиздеца. Он бы тоже хотел.