— Хотя личности уже не существует, — шепчет Фрост в тишину.
Он убирает правую руку с лица и, морщась, смотрит в окно, там, где тени от других зданий четко показывают, что через три часа закат, и город опять погрузится в душную, с запахом гнили и крови, ночь. А неоновые вывески на кощунство будут так же ярко и весело освещать пиковый город, лицемерно сияя жителям яркими цветами. Противно. От того где он живет, от этого лицемерия и нежелания хоть что-то исправить…
Словно в протест на его мысли по дальней автостраде пролетают сразу три броневика, завывая на всю Кромку, и половина соседей моментально вылезают из окон наполовину, чуть не вываливаясь, и удивленно провожают серые машины взглядом.
«Опять кто-то кого-то кроваво замочил. Или стычки боссов банд на западе А7», — меланхолично приходит к выводу внутренний голос и парень согласен, машинально кивая. Он такими темпами скоро получит еще и раздвоение личности. Эта мысль внезапная, но почему-то смешит беловолосого парнишку.
— Меня будет два… Смешно, — хрипло произносит парень, только отчего-то реального смеха и эмоции смеха внутри нет, всё молчит, и только где-то глубоко внутри он ощущает шевелящийся клубок эмоций и чувств, едва ли отреагировавших на его слова. Это странно. Знать, что ты чувствуешь дохренище эмоций, и в то же время не понимая, как проявлять обычные эмоции вызванные мимикой — тот же смех.
Это же смешно, что такого придурка, как он станет два. Смешно же, да?..
Только на внутренний запрос Фрост чувствует глубокую замогильную пустоту, в которой совершенно нет эмоций идентифицирующихся как смех или веселье. Его даже…
Джек прислушивается к себе, медленно анализируя.
…Да его даже мутит от смеха или веселья.
Чертов диссонанс!
— Чертов диссонанс?.. — вслух повторяет Фрост свои же мысли и на звон разбитого стекла и далекие мужские выкрики не обращает никакого опять-таки внимания. Плевать.
Ведь проблема не в этом. Дело почти не в нем. Но от этого и хуевей — невозможно ничерта решить и понять.
Парень закусывает губу и хмуря брови приподнимается на локтях, смотря на желтизну кусочков облаков, что видны между зданиями в окне.
Какого хера?
«Сам знаешь. И не притворяйся, идиота кусок!»
— Да бред же! — Джек вскакивает с кровати быстро, и вновь хмурится.
Его чертова реакция на окружающий мир поменялась, его ничто не волнует. И вроде как хорошо, и вроде можно забыть и жить дальше, и вроде хорошо, что он опять перестал переживать и чувствовать. Только наученный горьким опытом и имея охранительную интуицию, Фрост чувствует подвох. И прекрасно знает, что под лживым мертвым покоем, кроется такая страшная волна из основ боли, страха и ненависти, которая может без остатка и в одночасье его поглотить. А причина того что она сформировалась из десятка до этого неведомых ему эмоций…
— Причина сейчас…
«Где-то на Призрачном Севере…»
Безумно хочется закурить. Но всё что он делает так это медленно поворачивает голову влево, там, где за опорными колоннами моста и низким бетонным заборчиком возвышается перекрытие решеткой-рябицей и видны серые здания начинающегося безлюдного квартала А7, а за ними, на самом севере…
Прокушенная до крови губа не помогает, и когтистая черная лапа вновь сжимает всё под солнечным сплетением, что впору самому завыть как какому-нибудь зверю.
Ведь, на проклятия его судьбы, он…
Он входит в его жизнь так просто и так болезненно, словно острое лезвие в беззащитную мягкую кожу. Блядский, невыносимый… И Джека по новой начинает вести, только теперь благодаря одним мыслям. Беловолосый только и делает, что тихо шипит и моментально переключается на воспоминания сегодняшнего дня, — главное не вспоминать, не думать и заглушить хоть на секунды то, что дерет сейчас грудину изнутри.
Сердце за секунды набирает бешеный ритм, грозясь вновь подскочить к горлу и вызвать боль во всем теле. А он только и может что шипеть, словно животное, загнанное в клетку по собственной глупости.
— Вот так, твой чертов ключ и погибель, — едва различимый шепот, глядя как с другой части города на Кромку надвигается желтоватый туман.
Вот и допрыгался. Лишь косвенное упоминание части квартала севера, а реакция уже словно…
Джек не выдерживает — страдальчески стонет, запрокидывает голову вверх и зажмуривается. Его персональный ад во всем его совершенстве. Только вот… Шум от вновь переключенного радио по соседству перебивает ненужные мысли:
«А сейчас мы прерываем наш выпуск из-за срочного сообщения! В С17, неподалеку от пересечения главной ветви северной магистрали, были найдены пятеро жестоко убитых мужчин! Все они подверглись пыткам и на телах убитых нет не единого живого места! К нам до сих пор поступает информация, наш человек на месте события, а полиция пока не дает никаких ответов и кто это был предположительно. Что?.. Секундочку… Новая информация для наших слушателей: все мужчины были в розыске и считались опасными преступниками, совершившие жестокие убийства! Так, и еще… Подтвердилась информация, что у всех жертв вырезаны сердца, и ногти вырваны с корнем на обоих руках. Похоже, новый психопат объявил о себе! Мы не знаем, кто бы это мог быть, но, кажется, полиции вновь придется ужесточать меры комендантского часа!»
Джек практически перестает слушать, пренебрежительно фыркая. Он почти отвлекается, как предательский слух улавливает к черту ненужные слова ведущего:
«Что… Послание? Он оставил послание! Минуточку… Да, несколько слов были вырезаны на спине одной из жертв. Да, определенное зверство нового садиста! А наш корреспондент сейчас пытается выяснить, что же так взбудоражило всех, даже детективов на месте событий…»
— Еще один неудачник, решивший выебнуться за счет пятерых таких же… — его это ни сколько не выбешивает или волнует, тысячу раз психопаты оставляли послания, так что ни этот первый, не он же последний.
«Какой текст послания, что?! Это меняет дело… «Шестой по счету ты — Ужас», таково послание этого маньяка, и теперь…»
Но Фроста от последних слов, едва слышных, словно пробивает током. Не то само упоминание рокового имени, не то из-за самого посыла психопата. Логика, в момент взявшая под контроль ебанутые мысли, рявкает, что это очередной псих и ничего он не сможет. Только херова паника кроет наглухо, а ожившая, подобно зверю, волна эмоций теперь объявляет о себе по полной.
Джек же, как маленькая никчемная рыбешка ощущает приливную волну, готовую выбросить его на берег, и с дикой смесью чувств ощущает, как все внутри переворачивается, и страх охватывает каждый уголок сознания.
Он ощущает, как сгорают внутренние барьеры и это почти убивает его.
Всё. Тайм окончен и с него хватает.
Ключи, новый нож, пристегнутый наспех к поясу джинс, хлопок двери.
Ему плевать, но, либо он останется в бетонной коробке и сойдет с ума от своих же мыслей, либо он съебется подальше от людей и нарвется на неприятности.
Исход неясный, перспективы мрачные, мечты никакие.
Ну и ладно. Главное не так, не молча под белый шум осознавать всё что происходит в его прахом засыпанном внутреннем, мать его, мире.
Щелчок от маленького складного ножа, разносится тихим эхом под мостом, а беловолосый прищуривается, пряча шуточный нож вместе с остальной связкой ключей в карман джинс. Он чувствует до сих пор как першит в горле — сбежал он стремительно, не понимая до конца, зачем и в чем смысл. И опять роль играл тот невыжигаемый страх. Только в этот раз не за себя.
«Хотя тупое послание можно в принципе не воспринимать», — почти уверяет внутренний голос, но Джек только цинично хмыкает. Тому, что скребёт внутри, не докажешь, насколько бы хороша не была его логика. И пусть он видел… не раз видел, как его хищник расправляется с разномастными ублюдками. Неизведанному чудищу внутри почти не докажешь.
Его хищник… — мимолетное упоминание подобно траурному флеру, что проносится в мыслях. Это… больно?
— Мой? — пробуя на языке и в мыслях, только от этого становится окончательно тошно, худшее, что могло быть. Однако, по правде, хлеще этого лишь осознание…