Адреналина нет, гольное холодное мышление, ему не интересно, просто профессионализм и ненормальная искра внутри — почти ответственность, почти одичалость — первобытное безумие защиты, и всё это за мальчишку, но его самого тошнит от этой формулировки. Скорее, просто из-за Фроста может подставиться он, вот и подчищает хвосты. Так проще думать и не желать убить мальчишку прямо здесь.
А наивный смертник, и в то же время единственное бессмертное существо рядом с ним, только и может, что хлопать глазами и что-то там шептать бледными, все еще измазанными кое-где кровью, губами. Мальчишка и… такой глупый.
Последнего Питч добивает совсем без лишних движений: вонзает острый нож между пятым и шестым позвонком, отделяя голову от тела и прекращая мучения парня, у которого кишки уже полностью вывалились на асфальт. Благо лежал он дальше всех и спиной к Джеку. Мужчина мимолетно усмехается своим мыслям, но его мастер класс на этом закончен.
Он рассекает ножом воздух и с серповидного лезвия брызгает кровь, но это не удовлетворят и он брезгливо обтирает черное лезвие о серую кофту убитого. И только после этого Ужас спокойно подходит к Джеку, не сводя с него взгляда.
— Я убил… — опять лепечет мальчишка, понимая, что все четверо мертвы, однако Блэку это надоедает, и он хватает парня привычно за подбородок.
— Не, — желтые глаза сверкают праведной яростью и раздражением, — Я убил, а при тебе же они еще были живы и выжили бы, притом еще и настучать успели бы, сволочь мелкая! Так что, распотрошенные мелкие выродки — чисто моя заслуга. Уясни и выдохни, никчемыш!
«И нехер тебе осознавать, что ты, как нехуй делать, вырезал четверых ублюдков, заставив их подыхать достаточно болезненной, но неминуемой смертью»
Питч ухмыляется, уже практически в привычном жесте перемещая пальцы на беззащитную бледную шею, в мыслях даже дивясь, как это белоснежное существо в состоянии аффекта умудрилось попасть настолько четко по жизненно-важным органам, а одного полностью распотрошить, вспарывая живот и кишки.
Растет малец… И, возможно, эта мысль принесла бы, в другой ситуации — с другим тваренышем, легкое тепло и довольствие, но не с Джеком. Он не хочет, чтобы мальчишка становился похож на него. Не с Фростом это должно происходить. И вот это действительно выбешивает и не хило так волнует.
Ему было похуй на многих за кем он следил, за малолетками и уже совершеннолетними подростками, и кто впоследствии стал убийцами, ублюдками, маньяками… психами. Но этот…
Белоснежное бедствие его жизни.
Питч обрывает себя же, и рефлекторно сжимает пальцы сильней, но от этого Фрост только доверчиво откидывает голову назад, прислоняясь к колонне и хрипло, едва слышно, стонет.
Весь в крови, ярко констатирующей на белой коже, порезанный, с темно красными губами и настолько доверчиво открытый, с этим блядско белым клоком волос, что выпадает из-за съехавшего капюшона…
Бледный и беззащитный, такой доступный и равносильно дикий — маленький белый, почти пушистый зверек, с оскаленной кровавой пастью и острыми зубками.
Представленная картина почти завораживает, и он наплевательски теряет секунды, просто наблюдая за неприкрыто доверчивым Фростом.
Слишком дорогое удовольствие. Редкое и подлинное. Не факт, что его стаж в семь лет и горы расковерканных трупов послужат достойной платой за этот вид.
Тихий рык приводя себя в реальность и заодно приводя мальчишку в адекват, от чего тот дергается, в непонимании поднимая большущие глаза. Словно в возмущении что эффект жертвы обрывают, словно в издевательство самому Блэку. Но длинные пальцы тут же исчезают с шеи, и мальчишку несильно дергают за все тот же ворот толстовки, оттаскивая от опорной стойки моста. Их дело сделано. Хотя по всей логике и херовым обстоятельством это только дело Фроста. Но опять блядский пацан втянул его в хер пойми что, и он, как ебаный школьник, повелся на неоткуда взявшуюся доблесть.
Славы не хватает, а заодно уже и мозгов, судя по поступкам.
Блэк бесится, но Фрост еще жив, и парнишку только и делают, что толкают небрежно в плечо, побуждая уйти из этого места.
***
Привести скрепя зубами Джека обратно, слишком херовая идея, но она единственная более здравая. Учитывая, что Фрост вообще не соображает и покорно плелся за ним, не высказав ни единого противоречивого слова. Нарвался, твою мать, называется.
У Блэка нет настроения проявлять гостеприимство, да и вообще быть сейчас спокойным и более-менее нормальным, но он уже знает, что будет делать с этим смертником. Он с ноги открывает дверь, матеря себя за то, что в спешке даже забыл закрыть квартиру на ключ. А все блядский Фрост, который послушно заходит за ним — бычок на привязи, твою ебическую силу.
Это уже нозит, присутствие парня в его квартире, почти нескончаемые спасения его шкурки из лап ублюдков-извращенцев, разгребания всей этой чернушной хуеты в которую удивительно легко вляпывается Джек. Его заебало это настолько, что он действительно готов попортить личико пацану, чтоб тот и мысли о дороге сюда забыл. Однако его действия, на полном автомате, выверенные и отточенные годами, рознятся с яростными мыслями.
Слишком противоречиво. Хуево и предсказуемо неотвратимо. Он ведь должен помочь этому щенку… А еще это блядкое окно, которое он забыл закрыть.
А там, за ним, закат — оранжевый, почти всепоглощающий, от которого нет спасения — херова антиутопия… Утопить бы город в напалме. Только он шипит, и продолжает свою задумку, открывая несколько пузырьков с антисептиком и небрежно откидывая нужные хирургические инструменты на свободную часть стола.
Джек по-прежнему молчит, стоя посередине комнаты, понуро смотрит в пол и порой хлопает своими длинными ресницами, на которых еще видны мелкие слезинки. Мальчишка, твою мать. Даже не обращает внимания на разрезанные в кровь костяшки и несколько осколков, красочно торчащих в коже.
Всё же это его карма. Но лучше бы электрический стул.
Мысли Ужаса невеселые, но он не произносит ни единого слова. И тишина становится почти осязаемой, густой и плотной, а любое шумное действие бесит до невозможности, и звук от пододвигаемого ко столу второго стула режет сейчас слух. Слишком неестественно.
Так не должно быть и не с ними. Не в их жизни, не с такой подачей на благотворительное лечение. Но Питч упрямо не желает по-другому, дергая пацана за рукав перепачканой толстовки и заставляя тем самым сесть на стул.
— Дай руку, — садясь рядом, грубо требует Ужас, смерив пацана строгим взглядом.
— Зачем? — апатично и почти шепотом, как будто Джек не понимает почему с ним всё еще возятся.
— Бляденыш… не выводи меня, — в последний раз предупреждающе тянет мужчина, недобро прищуриваясь и из последних сил сдерживая гребаную волну ярости внутри. Ярости, которая в принципе не должна присутствовать в эмоциях. Вообще и априори его похуистичному хладнокровию!
— Питч…
— Что?! — рявкает Блэк, не выдерживая сопливый тон Фроста и взбешиваясь окончательно.
— Да блядь ничего! Ничего! Твою мать! — Джек вскакивает первый, с бешенной загнанностью одичавшего зверя смотря ему в глаза, — Я… я… тебя… — он задыхается не в силах досказать, потому что ком в горле сдавливает хуже удавки, потому что боль внутри расползается по новой, потому что он не имеет права продолжать, — Я тебя… Опять подставил, а ты какого-то черта… Ты ведь… Черт! Твою мать! Я их убил, понимаешь? И…и даже если нет, то из-за меня пострадали люди!
— Ублюдки из-за тебя пострадали, а не люди! Ты где людей увидел, недорослик? — поднимаясь со своего места, скрипуче отодвигая стул и надвигаясь на Фроста, — Где блядь в этих суках ты увидел людей? Или может сейчас ты их видишь?
— Да хоть трижды суки и твари моральные! Мой порог! Питч, мой перейден! — выкрикивает парень, делая шаг назад, — Я поднял оружие на другого, какой бы гнидой тот не был!
— Свой ебучий порог ты перешел, когда родился в этом блядском городе, мальчишка! — резко сокращая расстояние, рявкает мужчина, желая залепить беловолосой сволочи пощечину.
— Да блядь, Блэк! — вскрикивает взбешенный Фрост, не обращай вообще внимания и полностью забывая кто перед ним, — Ты не возьмешь в толк, что это пиздец! Ниже мне некуда! Всё, дно!