Вывел всё же, сука! Довел бляденыш!
— Даже сейчас бесишься, а убить не можешь, — ухмыляется Джек, поднимая глаза на Блэка и в неверии качая головой, — И хули так мучить меня, а, Питч?
Парень неровно поднимается с кровати и несильно пихает мужчину в грудь, отодвигая со своего пути и привычно, охуенно так привычно, плетясь в ванную, хлопая закрывшейся дверью и под глухой стон включая там воду.
— Долбаеб, — охуевше от ситуации в целом, констатирует Блэк, даже не пытаясь понять, к кому из них было употреблено оскорбление.
Питч садится на кровать, пока Джека нет, и обдумывает что дальше, уже даже не пытаясь натянуть на себя ебучее, хер пойми куда подевавшееся, безразличие. Мальчишка выебывается, городит всякую хуету, но вот эмоции неподдельные и его пьяные выходки искренние.
Докатился, гребаный недоверчивый сволоченыш приходит с душевными травмами и зализывать раны к нему, к, сука, Ужасу, что косит десятками! К чокнутому садисту со стажем, от упоминания которого шарахаются самые влиятельные твари этого города. Приходит буднично, позволяет себе распускать язык, быть здесь как дома, спорить, препираться, материт и вообще не боится! Доверяет, льнет к нему, обнимает и заглядывает в глаза с безумной преданностью и доверием, даже без ноты отвращения или страха.
Питч взлохмачивает волосы, проводя двумя руками по голове, и действительно не знает что, твою мать, делать. Не в его юрисдикции вести разговоры по душам с пьяными малолетками, которые страдают хуй пойми от чего.
Блядский Фрост.
Он позволяет времени течь по своему, не засекает секунд — минут. Просто сидит и думает, когда он сам до такого докатился, что позволяет подростку такое вытворять.
Он не замечает, как парень неуверенно придерживаясь стенки, выбирается из другой комнаты и, пошатываясь, подходит к нему, смотрит снизу вверх и чему-то едва улыбается. А когда поднимает голову, взгляд Фроста слишком задумчивый, уставший и отчаянный. И стоит он слишком близко. Хреново.
— Я устал, Питч, так устал… — едва слышно произносит беловолосый, он жмурится, словно боится, смаргивает капли воды с ресниц, или не воды, и кладет руки на плечи мужчины, слегка наклоняясь, — Как же я чертовски заебался.
Джеку уже действительно плевать и он заебался, он опирается на чужие плечи и, подавшись, позволяет себе забраться на мужчину, усаживаясь к нему на колени и обнимая за шею, обвивая его ногами за пояс.
— Пиздец, как заебался. И заебался держать себя, не думать, не анализировать. А тут ты и… — он дышит шумно, облизывает губы, чувствуя синтетическую сладость ликера, и в принципе с истинным похуизмом приговоренного к расстрелу смертника пользуется не пресеченной вседозволенностью.
— Какого хуя, сволочь? — цедит Блэк, замирая на месте и проклиная мальчишку. Ведь скинуть его проще некуда, только тело, суко, не хочет — деревенеет, и даже отстранить нахаленыша не получается.
— Знаешь, а ебись оно всё конем, а? — Джек хрипло смеется, и вскользь проводит губами по шее мужчины, обдавая кожу горячим дыханием. — Не могу больше…
— Лучше слезь. Иначе уебу, обещаю, Джек, — Ужас даже называет его по имени для большей убедительности, но на Фроста это действует совершенно по-другому, и он только жмется ближе, тихо всхлипывая.
— Обними меня, как тогда, когда нас ловили. Помнишь ведь?.. — дыхание жаркое, алкогольно-сладкое, а губы вновь касаются шеи, только теперь с языком, медленно ведя влажную дорожку и пробуя своего мужчину на вкус.
— Помнишь, как дернул меня к себе? — сбивчивый хриплый шепот на грани различимого, — А у меня еще неделю потом синяки от твоих пальцев сходили, Питч…
Блэк лишь шипит змеино — злобно, опасно, руки сами по себе сжимаются в кулаки, но он не притрагивается к пареньку. Выдержка трещит по швам, и убийца впервые так ярко чувствует, как в нем почти ликует чистое, неразбавленное ничем, бешенство и ярость: урчит, чувствуя потерю контроля хозяина. И это полный тотальный пиздец. Позорный для него.
— Значит, было не только пойло, но и афродизиак, да? — отвлекая скорее себя, нежели пацана, — И нахуя?
— А? Что… — Джек невменяемо смеется, — Нихрена никакой дизиак я не принимал, мне не нужен. Только четыре ликерного вискаря. Это всё из-за… Чееерт! Ну какого тебе еще нужно?! Просто обними, сожми ребра, как тогда!
Это выходит требовательно, грубо, наглее и разрывая предел допустимого; лизнув своего хищника в губы и моментально, играючи, прикусывая его за горло.
— Джек… — рычит Ужас, резко вцепляясь мальчишке в шею и отстраняя от себя. — Совсем охуел? Убью тварь!
— Так убивай! — срывая руку со своего горла и вновь подаваясь ближе, — Какого тянешь? Какого ты издеваешься?! Сказал — делай, уж ты можешь наверняка! И прекращай, прекращай так смотреть…
Джек всхлипывает, сдаваясь полностью, роняет голову Питчу на плечо и неожиданно тихо стонет. Глухо, сипло, сексуально.
Персональный Рагнарёк.
— Блэк, ты чудовище… Ну чего тебе стоит, а? Мальчишка перед тобой, ерзает на тебе, целует. Сволочь бесчувственная! Ну коснись ты меня! — жарко просит, хнычет, лижет подбородок, легкими поцелуями переходя на линию челюсти и ниже, вновь на шею. — Не могу уже, ты же чувствуешь. Питч, просто поцелуй, обними, это всего-то ебаные реакции, всего лишь на одну ночь... У меня... Бля... У меня в кармане всё есть, всё что нужно для этого, только сделай это. Прошу… Я твой, слышишь?
Слышит, Блэк еще как слышит, и чувствует. Мальчишка ерзает на нем, всхлипывает несдержанно, протирается о его пах уже приличным стояком и откровенно предлагает себя. Благо не замечает ответной на него реакции, благо ебучий алкоголь раскоординировал мальчишку и не дает понять, что не он один тут хочет…
Остается валить и трахать. Но мысль приносит лишь бешеную злость. Да нихуя!
— Не могу больше… Умоляю тебя, просто зажми, укуси, коснись, возьми… — сбивчивый глухой шепот доводит, и его полустоны ставят пиздец на всем представлении.
Блэк взбешивается, резко хватая парня за плечи и, повернувшись в бок, швыряет парнишку на кровать, сам же вскакивая с места и отшатываясь от скулящего в подушку парня. Тот уже никакой — вышка в опьянении, плюс возбуждение, тело не выдерживает нагрузки и психо-эмоционального раздрая. Джек не соображает, и тихо материт его, заплетаясь в словах.
— Завтра, тварь, — рычит Питч, когда Джек поднимает всё же на него взгляд и смотрит странно-осознано, — Ты поднимаешься с раннего утра и молча, без единого, сука, слова, съебываешь от меня, забывая сюда дорогу раз и навсегда! Я проклинаю тот день, когда впервые вытащил тебя. И жаль, что те ублюдки тебя там и не пришили, предварительно выебав.
Презрения и отвращения в голосе хватает, чтобы Фрост дернулся как от удара кнута. Мальчишка скулит, зажмуривается, словно пытаясь не верить, мотает головой и пошатывается, но всё же утыкается лицом в серый плед, через мгновение отключаясь.
А Питч молча смотрит на него еще с минут пять, убеждаясь что пацан вырубился глубоко и надолго, а после с чувством, наплевав на любовь к тишине, громко матерится, проклиная и Фроста, и свою ебучую нерешительность его убить, и себя же, и ебаный стояк на действия мальчишки.
Джек почти довел, еще бы слово, еще бы один хриплый вздох, стон, поцелуй и сейчас бы он уже наверняка втрахивал эту развязную белоснежную заразу в кровать, наслаждаясь его криками и просьбами еще.
Но так проще — нужнее. Не мальчишке — ебал он на пиздострадания последнего — проще ему. Проще выгнать и удержать свой хуй в штанах, нежели после разгребать всю ту черноту, что начнется после их «ночи любви». Питч плюется, не понимая, откуда эти эпитеты у него в голове, и с прожигающей ненавистью смотрит на парня. Чертов смертник.
Ужас мечется в собственной квартире и не знает, что еще может пойти не так. Он уже не обращает внимания ни на боль в штанах, ни на сбившееся собственное дыхание, ни на тремор внутри. Удивительно и невероятно, но, сука, факт! Ему удалось. Оверланду блять удалось то, что не удавалось ни одному существу на протяжении семи лет! Да, блядь, ему стоя аплодировать можно!