Ебаное сердце. Ебаное сердце, как же оно стучит! Джек задыхается, почти моментально задыхается, но ему похуй, пусть сдохнет сейчас, но реагирует сразу — за мгновение, закидывает руки мужчине на шею, нетерпеливо притягивая ближе и отвечая, отвечая отчаянно, так же жадно, позволяя жестко вылизывать свой рот и кусать язык. Блядь, блядь, блядь!.. Он спит.
Он спит? Не дай дьяволы или боги, если это всего лишь сон. Всё продаст, чтобы это было реальностью.
Блэк дергает его ближе, вдавливая в себя, и Фросту похуй на боль между ребрами, чужие — родные пальцы идеально впиваются между ними, оставляя синяки.
Ещё-ещё-ещё!
От мальчишки отрываются так же стремительно, как и напали, на долю секунды. Чтобы посмотреть в глаза, услышать загнанное шумное дыхание, увидеть красные покусанные им же, в его же слюне, губы. Это охуенно. Только это и охуенно. Но заминка длится еще одну секунду, и Джек теперь сам поддается первым, резво сокращая расстояние, только его ловят на полпути. Чертов мальчишка стонет вновь, как только Питч завладевает горячим ртом и давит пальцами сильнее, перемещая все же правую руку с челюсти на горло, в их ебнутом классическом раскладе.
Джек скулит, откидывает голову назад, а Ужас этим пользуется, переходя жалящими укусами на шею, облизывая бледную кожу по сантиметру, жестко проводя кончиком языка по зажившей красной полоске на горле, и вырывая из груди мальчишки новый жалобный полустон. Блять — вышка. Теперь похуй, а единственное, что хочется: затащить несопротивляющегося и обнимающего его Фроста на кровать. И руками вниз — хочется задрать до черта мешающую ткань. Огладить, оставить царапины, синяки. Ебучая толстовка!
— Питч! — нетерпеливый вскрик, после грубого укуса переходящего в засос на шее, и мальчишеские изящные пальцы скользят от шеи до темных волос, вцепляясь и перебирая жесткие пряди.
Блять…
Отвлекает, странный сквозняк отвлекает. Блядская дверь. Блэк рычит, кидая мельком взгляд на приоткрытую дверь. Одно движение — шаг, яростно хлопнуть чертовой дверью, и закрыв на ключ, отчетливо давая понять расслабленному мальчишке, что теперь хуй он куда съебется, даже если захочет.
Съебаться решил, уходил молча. Дрянь маленькая!
Оказаться рядом так же быстро, накидываясь на Джека и получая нетерпеливый вскрик в награду. А пальцами под толстовку, наконец-то, быстро проводя по худому телу, спускаясь на торс, оглаживая живот, дразня и уходя руками вниз на пах, но перемещая на талию, на бедра, пока мальчишка скулит в поцелуй и жмется ближе, потираясь об него. Сволочь. Руками на бедра, и придавливая парня еще теснее к стене, выбивая из легких последний кислород. Пусть задыхается, ему полезно. Но опять эта ебаная доверчивость.
Джек лучше сдохнет, чем сейчас отстранится хоть на дюйм. Он благодарно лижет чужой язык в ответ, поскуливает и проводит руками по сильной спине своего хищника. Он дорывается до своего несбыточного и нереального. Оттого и так жадно, желанно, слишком порывисто, быстро и без мыслей.
Похуй когда и кто, чья блять идея, но через незначащее время Джека уже приподнимают и заставляют запрыгнуть на талию мужчины, обвивая того ногами. И Фрост теперь дорывается по полной; отрываясь от восхитительно вкусных губ, гортанно выстанывая и умоляя уже вслух. То, что он шептал вчера, теперь кажется гребаным детским лепетом. Поэтому Питч только ухмыляется и самодовольно хмыкает на хриплый шепот развязного мальчишки, не останавливаясь и продолжая кусать, вылизывать, зацеловывать по миллиметру истерзанную кожу.
— Питч… Питч!.. — сбивчивый жаркий шепот между поцелуями, несдержанно ерзая и стараясь потереться о мужчину сильнее. Джек поскуливает, но не отстраняется, обнимая, вылизывая чужое горло, умоляя: — Твою мать, еще!.. Еще хочу, тебя хочу. Много, постоянно, давно… Пииитч!..
— Сученыш! — теперь не грубое, скорее просто затыкая его, представляя в какой позе выебать мальчишку в первый раз, позволяя Джеку дергать себя за волосы и возобновляя влажный с привкусом чьей-то крови поцелуй.
— Твой… — отстраняясь хрипло шепчет Фрост, глядя в желтые глаза хищника.
Его чертов черный тигр. Его Ужас.
Контрольный, Джек умудряется вновь — единственной фразой, сорвать всё к херам. Это контрольный, блядь! И потираться о возбужденного парнишку хоть и охуенно, но уже недостаточно. Блядская кровать со спинками. Впервые его это бесит.
Два шага, три удара чужого пульса, загнанно бьющегося в сонной артерии под его языком. Блядский, охуенно распутный Фрост! Питч кусает мокрую шею, и от несдержанного вскрика внутри все довольно урчит, клокочет, сука-ярость преобразовавшаяся, как только коснулся мягких сухих губ, теперь это ебаное собственничество с бешеным желанием подчинить, доминировать, держать под собой.
Горячий юркий язык на скуле отвлекает, и Ужас с коварной ухмылкой перехватывает инициативу, но тут же разжимает объятья, и Джек от неожиданности, и потеряв опору, сваливается на кровать, и в мгновение оказывается прижатый чужим телом. Да! Да! Да!
Джек так пошло стонет и призывно раздвигает ноги, вздрагивая и чувствуя, как его мужчина устраивается между ними. Блядско охрененное ощущение. А вжик молнии на толстовке приводит в реальность, которая слишком…
Всё слишком, но сбросить ненужную ткань слишком просто, и так быстро поддаваясь верх, обнимая мужчину за плечи, целуя в шею, прикусывая за кадык, поднимаясь кончиком языка до подбородка и позволяя жестко вернуть поцелуй, глухо вскрикивая от острых зубов на своей нижней губе. Но жгучее ощущение боли сейчас только еще больше заводит и становится невозможно.
Его ведет, и психику — ебучее восприятие — кладет на нет.
Одной рукой парень уже тянется к своим серым джинсам, намереваясь расстегнуть тугую пуговицу и молнию в придачу, дав чутка свободу напряженному члену. Но нихера. Так просто не выходит, с Питчем вообще просто не выходит, и Ужас моментально перехватывает руки мальчишки, хлопая по ладони и отшвыривая руку в сторону. Он хищно улыбается в поцелуй и расстегивает сам, накрывая ладонью, поглаживая возбужденную плоть, сдавливая, от чего Джек надрывно стонет и его выгибает.
Разгоряченный мальчишка сексуально сглатывает и для Ужаса изящество, та доверчивость, с которой Джек открывает ему покрасневшую шею, разгоряченное тело, всего себя без остатка.
Делай что хочешь, бери как хочешь, владей как пожелаешь. Блять и эта доверчивость и желание мелкого кроют. Его, взрослого, матерого мужика, кроют, как семнадцатилетнего.
— Сука Фрост, — хрипло, прикусывая мочку уха, чтоб Джек едва ли расслышал, тратя секунды и расстегивая до конца, сдергивая с мальчишки джинсы окончательно и откидывая в сторону.
Своя черная привычная майка снимается быстро через голову, и швыряется туда же, с нижней одеждой тяжелее, но реакции слишком хорошо отточены на любое движение, и всё черное через пару мгновений отшвыривается, вровень, как и Джек нетерпеливо снимает и выкидывает последнее, что было на нем после джинс.
Сука мальчишка. Хорош.
Блэк дает себе две секунды и тихий жадный рык, осматривая нагое тело и широко разведенные ноги. Сволочь. Слишком стройный, почти идеальный, бледный, и ебучие тазовые косточки такие острые, почти порезаться можно, изящный и одновременно слишком беззащитный, ни мышечной массы, ни поджарого пресса. Худющий. Только похуй и на это даже. Потому что Джек дрожит и тихо скулит на одной ноте, расширенными темно-серыми от возбуждения глазами осматривая его. Почти восхитителен...
Замешательство, взгляды пересекаются, в комнате молчание на три секунды, и вновь вскрик разрезающий жаркую тишину утра: мальчишку обнимают сильнее, сдавливают в ребрах, ведут длинными пальцами ниже, трогают везде и он выгибается — слышно как хрустит позвоночник и шея. Поддается, хнычет и целует в ответ, позволяя трахать свой рот горячим языком и пытается податься под теплые руки еще сильнее, почувствовать везде. Ещё-ещё-ещё!
Выдержка бы мужчины была разрушена, но вот выдержка Ужаса позволяет остановиться и, детально вспомнив вечер, выискать, благо рядом отшвырянную, толстовку, в кармане которой находится тюбик. Да, Джек загнанно дышит, нетерпеливо ерзает, развратно пытается потереться об него, только мальчишка подождет, и ему нравится, действительно нравится наблюдать за этой белоснежной течной сучкой.