А Питч рядом, действительно рядом, его Ужас, его страсть, его мужчина — да, Джек ебнулся окончательно, только теперь ему на это абсолютно похрен. А мужчина наклоняется к нему резко, быстро и целует с дикостью ненасытностью, и беловолосому только в радость закинуть руки ему на шею и притянуть ближе, ногтями впиваясь в острые лопатки. Долгожданно слышится звук расстегиваемой ширинки, и Джек почти кричит в поцелуй, чувствуя между ягодиц горячую чужую плоть. Он хнычет, а его дразнят, облизывают щеку и вновь переключаются на тело. Ужас ненасытен, жесток и хочет его всего и прямо моментально. Но в издевательство, чтобы услышать еще несколько громких умоляющих криков, пару дразнящих движений всё равно делает, проезжаясь членом по ложбинке меж ягодиц, пачкая пульсирующий вход собственной смазкой, и в издевательстве не давая Фросту прикоснутся к себе.
Да. Это то, что он хочет, это то, что Джек позволяет, и можно уже не сдерживаться, вогнать на всю длину, услышать вой, который возможно будет слышен и на улице…
Но из чертового омута похоти их вытаскивает гребаный скрип. Скрип стола. Они еще не начали, а он уже натужно скрипит. И на мгновение замирают оба. Джек же, даже сообразить не успевает, как Питч всё делает за него, быстро дергает на себя и заставляет сесть, придерживая за спину.
Ужас рычит, вновь начинает злиться, а чертов стол срывает пиздец какие грандиозные планы. Эту нарастающую злость чувствует и Фрост, вздрагивает, но тут же получает поцелуй в щеку и после Питч лижет его шею, словно в отвлечение, словно в пояснении, что на него он не злится. А парень прекрасно его понимает, как черт возьми ни странно, но понимает — чувствует, жмется ближе и ногами обвивает талию своего персонального. Тычется носом в шею и ерошит черные прилизанные с утра волосы.
Блэку нравится, а вот ебуче шатающийся и скрипящий стол — нет, видимо кухонная мебель не рассчитана на утренний жесткий трах.
— Похуй, — раздраженно рычит он, и поступает так же, как и вчера утром, раз Джек вцепился в него руками и ногами, то просто придерживает его и перетаскивает в другую комнату, с целью повалить уже на кровать. Для него не сложно, быстро и без чертовых происшествий, как бывает у многих дебилов.
Беловолосый только стонет, не ожидав, но чувствуя прохладу простыни под собой и горячее тело сверху. У него едет крыша, только Ужас не дает опомниться и вновь целует, запуская пятерню в белоснежные волосы и заставляет Фроста закинуть на себя правую ногу. Мальчишка рад, Джек почти слезно всхлипывает и хочет потереться об своего ненасытного и прекрасного, как его прерывают, и теперь любимые длинные пальцы измазанные чем-то, и когда блядь он только успел, приставляются к сжимающейся дырочке.
«Да! Да, давай! Войди, растяни, блядь, Питч!» — ебучий монолог в голове, а на деле гортанный сиплый стон переходящий в крик. Он ждет, но мужчина только медлит, издевается и Джек не выдерживает — поддается бедрами, только ничего не выходит, а едкий смешок куда-то в шею его почти выбешивает.
— Питч… — приглушенное, хриплое, умоляющее. Джек уже не думает — знает, что еще несколько секунд промедления и он, твою мать, взорвется. Чертов садист!
Но это срабатывает, и Блэк прикусив кожу на плече мальчишки, не жалея его, загоняет сразу два пальца в узкую дырочку на всю длину, незаметно улыбаясь, слыша несдержанный сексуальный крик. Ему нравится как кричит Джек, именно это сейчас и нравится. Можно его сперва помучить, подразнить, а потом уже и взять как захочется. А парень жалобно хнычет, не может придти в себя и охеревает от этих ощущений как в первый, твою ж мать, раз. Дрожь идет по телу и неожиданно приятно холодит кожу, и от этого всё более острее — каждое движение, каждое прикосновение. И взгляд.
Джек клянется, что никогда больше не встретит еще хоть у кого-нибудь такого взгляда и такого цвета глаз. Пусть хоть все люди чертовой земли выстроятся в ряд. Нет. Он такой один. Единственный. Идеальный. Его. И похер, если у него какой-то там психологический синдром или расстройство. Это уже всё. Тотальный проигрыш за свою психику и душу. Это всё Ужас. Его любимый.
Мальчишка почти хочет разреветься, слишком много всего, слишком много эмоций внутри и ощущений, и смотрит во все глаза на нависающего над ним мужчину, тянется и, наконец-то, его пошло целуют, и не давая опомнится так же резко и жестко начиная подготавливать и растягивать. Джек же моментально забывает все на свете, даже как его, блядь, зовут, выгибается до хруста в позвоночнике и захлебывается жадными стонами и умоляет… Умоляет, умоляет… Не останавливаться, делать всё более грубо, резко, заменить пальцы членом и трахнуть его наконец глубоко, по-жесткому, до боли, до сорванного голоса, до полной отключки, как под сегодняшнее утро.
Он поддается под движения и, повинуясь только одному взгляду, запрокидывает голову назад, хныча от острых зубов и боли, что приходится на горло, — его почти душат, вгрызаясь в трахею, но Джеку плевать, ему это и надо, он закидывает левую ногу тоже на поясницу мужчине и всхлипывает, прижимает Питча к себе плотнее одной рукой, а другой вцепляется ему в волосы и давит сильнее, поощряя хватку на своей красной коже. Блять, да!
Фрост уже на грани невозврата, он сходит с ума и почти кончает от этого, от самого факта с кем, что с ним делают и что будет дальше. А дальше — больше, пальцы уже легко выскальзывают из него и он капризничает, но усмешку Блэка не видит, а через секунду в прохладной, залитой ярким светом, комнате раздается громкий пошлый вскрик, переходящий в судорожный вой. И Джек, дрожа всем телом довольно зажмуривается, ощущая болезненную охрененную наполненность и растянутость.
Парень знает, что это только начало утра и что, судя по многообещающему взгляду дарованному ему на секунду, драть его будут, как минимум, до обеда… И обед он готов пропустить, всё на свете готов пропустить, лишь бы было так же хорошо, заполнено, горячо, жадно, больно, скользко меж телами, крышесносно и только с ним. С ним одним.
Облизать распухшие от укусов губы не суждено — его целуют, сразу начиная посасывать язык, жестко вцепляясь рукой в челюсть и фиксируя голову, а движения ускоряются, и Фрост протяжно стонет, позволяя как всегда всё и намного больше. Джек жмурится и обнимает Блэка крепче, едва отстраняясь, зацеловывая шею и плечи, и вновь добравшись до губ приглушенно стонет, прикрывая глаза и наслаждаясь. Плевать. Пусть взорвется город, пусть будет Армагеддон. Плевать ровно и по слогам.
***
— У тебя взгляд странный, — хитрость прищуренных желтых глаз и подъебывающая усмешка, — Не понравилось?
А Джек же, сидит нахохленный на кровати, щурится на вновь восходящие лучи солнца, и снизу вверх смотрит на Питча, но после вопроса с шипением подрывается, не обращая внимания на свою наготу и слабость во всем теле, и набрасывается на мужчину, обнимая его и сразу страстно впиваясь в тонкие губы жадным просящим поцелуем. Блэк отвечает мальчишке немедленно, грубо притягивая ближе и перемещая руки на ягодицы.
— Понравилось, — едва отстраняясь, шепчет в губы Джек, — Даже очень. Но я есть хочу…
Джек едва ли смущается, но, твою мать, они вновь ушли на сутки от реалии и всего сущего, и только сейчас Фрост начинает понимать какой он голодный, и насколько его организм ослабел от этого пиздец какого охренительного секса, длиною в двадцать часов или больше…
— Глупая мелочь. Какого черта не сказал? — хмыкает Питч, однако никаких подвижек не делает, так же нагло оглаживая мальчишку со спины.
— А ты спрашивал?
— Спрашивал!
— Да, блядь, спрашивал он! Спрашивал, блядь, насколько жестче меня трахнуть и в какой позе!..
— Но ведь спрашивал!
— Не про еду!
— Ты слишком нервный и злой… Недотрах? — с ухмылкой провоцируя, и медленным мазком языка ведя по бледной шее.