Было действительно много историй, например кто то мог разрисовать стену в подъезде а соседи обвиняли меня, ну или испачкать подъезд в грязи, и опять я козёл отпущения. С годами я понял что дети и взрослые могут быть одинаково глупы, возраст не имел значения для человека которому был безразличен окружающий его мир.
А странно ведь, я ведь сказал плохих и хороших историй? Но в этом подъезде не было хороших историй, были лишь плохие. Наконец поднявшись до нужной квартиры я постучал в дверь, услышал приближающиеся шаги я напрягся, и не из-за того что я чего то боялся, ни в коим разе, а потому что просто не хотел видеть ни одного родственника, ведь со почти с всеми я давно оборвал связи и сжёг все мосты, которых уже благо не вернуть.
Отворилась металическая дверь и в проёме показался Геннадий, похудевший и на вид уставивший, мешки под глазами напоминали два батута на котором вот-вот начнут прыгать дети. Геннадий улыбнулся и попытался меня обнять, но я настолько не хотел этого делать что даже машинально остановил его взявшись руками за его плечи и сказал:
— Послушай Ген, я тоже рад тебя видеть, но давай без этого, хорошо? Я не хочу вспоминать прошлое и ставить тебя в неудобное положение, давай просто пожмём друг другу руки и на этом закончим.
Удивленный Гена протянул мне руку а затем мы прошли в нашу старую квартиру, где я прожил двенадцать лет, пока наконец не съехал с этого сущего ада от своей матери.
Геннадий в детстве был одарённым ребёнком, можно даже сказать гением! В возрасте десяти лет он собрал кубик-рубика без использования как сейчас принято изучать стратегий и комбинаций. Он обожал собирать пазлы, и мог это делать целыми днями. И всё бы было хорошо, и было бы скорее всего у него прекрасное будущее, если бы не отношение родителей к нему, Гена был мне сводным братом, он был первым ребёнком матери от первого брака, и в возрасте когда ему было четыре его взял на попечение мой отец. Но вместо того что бы проявлять интерес к ребёнку он максимально от него отстранялся, и в итоге Гена жил словно с чужим мужиком в доме, который никак с ним не контактировал и не проявлял никого интереса и участия в его жизни.
Мне ещё повезло в этом смысле, отец действительно меня любил (хоть и по своему) и мать тоже, а вот Геннадия нет. Да и бабушка с дедушкой (по отцовской линии) тоже как могли занимались моим воспитанием, даже моя тётя по имени Анна всё время брала меня на различные посиделки с подругами (тогда она училась в школе), а вот про Геннадия все забыли, единственные люди кто ему как то ещё уделяли внимания были обе мои бабушки по обоим линиям и всё. Словно его не существовало.
Мне кажется именно в возрасте восьми лет он понял что единственный человек который у него есть он сам и потихоньку начал воровать. По началу это были различные мелочи (кассеты, инструменты, посуда и. т. д), затем повзрослев он уже окончательно (как я помню говорила мать «потерял страх») и стал воровать всё подряд, даже не брезговал моими научными журналами и книгами (до сих пор не понимаю какой смысл было их воровать? Ведь их не возможно было даже продать). И окончательно потеряв терпение моя мать в возрасте шестнадцати лет окончательно его выгнала, что-бы он жил у кого угодно но не у них.
Я прекрасно понимаю,да и почти всегда понимал что он не виноват в том что он делал, виноваты в первую очередь мои родители, но в том момент когда его выгнали, я чувствовал облегчение. И тут вы наверное спросите, неужели я до сих пор держу на него обиду из-за того что он когда то крал мои журналы, книги, вещи, плееры, деньги, гантели и. т. д. Нет, отвечу я, не из-за этого.
Моему брату на данный момент пятьдесят три, когда мне было девятнадцать лет я решил переехать в его квартиру в чужом для меня городе (потому что мать меня выгоняла с восемнадцати лет с квартиры и мне нужно было где то жить). Мы же с ним договорились что жить у него я буду не бесплатно, и оплачивать я буду одну треть двухкомнатной квартиры, в который они спали в одной комнате а другую использовали как гостинцы зал.