Но сейчас, слушая его голос через нейрофон, она вдруг почувствовала странный укол — эмоцию настолько смутную и мимолётную, что не смогла её распознать. Странное ощущение чужеродности, словно с ней говорил не Декарт, а кто-то, использующий его голос. Или это просто ещё один эффект сегодняшнего стресса?
Она хотела ответить, но слова застряли где-то между мыслью и речью. Комната вокруг начала мягко плыть, контуры предметов становились нечёткими. Глаза Феликса, наблюдающие за ней с комода, казалось, светились изнутри неестественным светом.
Ответила ли она Декарту? Завершила ли разговор? Аврора моргнула, пытаясь сосредоточиться, но веки стали непомерно тяжёлыми. Она не помнила, как добралась до кровати, и вообще, добралась ли. Мысли путались, реальность дробилась на фрагменты.
Один миг — она всё ещё стоит с нейрофоном, пытаясь сформулировать ответ.
Следующий — она лежит, наблюдая, как тени на потолке складываются в странные узоры, напоминающие древние символы Нейрограда.
Ещё один — и Феликс свернулся клубком у её ног, но его мурлыканье звучит подозрительно похоже на голос Когиты, который она не могла знать.
"Когда начался этот сон?" — мысль мелькнула слабой вспышкой в сознании Авроры. — "Или, может быть, разговор с Декартом тоже был его частью?"
Граница между сном и явью, между прошлым и настоящим, между собственным я и личностью Когиты становилась всё тоньше, пока совсем не растворилась в темноте наступающей ночи.
Глаза она открыла, скрестив руки на груди. Над ней возвышалось индиго-розовое небо Нейрограда, невыносимо яркое и чужое. Первые мгновения Аврора не могла понять, где находится, пока не приподнялась и не осознала страшную истину — она лежала в ритуальной лодке, той самой, что оставляла за собой траурный алый след на глади озера.
Деревянное дно лодки было прохладным и влажным под её пальцами. Позади судна расходились багряные круги, словно открытая рана озера, сочащаяся кровавыми лентами. На берегу темнели фигуры людей — сотни, может быть, тысячи жителей Нейрограда, пришедших проводить её.
"Но куда проводить? Почему я здесь?" — мысль пронзила сознание Авроры ледяной иглой.
— Аврора-а-а! За что-о-о! — раздавались с берега отчаянные вопли, усиленные отражением от водной глади.
На краю лодки сидел ворон — тот самый, что появлялся в храме во время церемонии Когиты. Сейчас он наклонил голову, изучая Аврору с почти человеческим любопытством, и ей показалось, что искривлённый клюв птицы сложился в насмешливую ухмылку. Звук, исходящий от него, определённо не был птичьим — это было тихое, ритмичное хихиканье, звенящее в ушах навязчивой какофонией.
В толпе скорбящих она вдруг заметила знакомый силуэт — Декарт. Его обычно успокаивающая, родная майя-персона сейчас выглядела пугающе чужой. Под знакомыми контурами проступало что-то нечеловеческое — лицо текло и меняло очертания, словно он находился в процессе трансформации в нечто иное, лишённое привычной формы.
Волна паники накрыла Аврору. Она попыталась подняться, но личина не слушалась — конечности стали тяжёлыми, словно наполнились жидким металлом. Мышцы отказывались повиноваться, лёгкие сдавило невидимой рукой. Она попыталась закричать, но из горла не вырвалось ни единого звука, словно голосовые связки парализовало. Сознание оставалось кристально ясным, улавливая каждую деталь происходящего кошмара, но личина превратилась в неподвижную оболочку, запертую в клетке сонного паралича.
Взгляд Авроры, единственное, что оставалось ей подвластно, метался по фигурам на берегу, ища помощи, но все продолжали плакать, не делая попыток спасти её. Она ощущала чудовищное давление на грудную клетку, словно на ней лежала невидимая плита, выжимающая воздух из лёгких.
И вдруг Декарт оказался рядом — его движение было настолько стремительным, что глаз не успел его зафиксировать. Как будто пространство между берегом и лодкой схлопнулось на долю секунды. Его руки, холодные и необычайно твёрдые, уложили её в лодке, аккуратно выпрямив позу для последнего путешествия. Всё время, пока он прикасался к ней, его взгляд не отрывался от её персоны — и этот взгляд был самым ужасающим: пустой, лишённый всяких эмоций, словно за глазами был не человек, а пустота без дна и края.
Затем Декарт исчез так же внезапно, как появился, растворившись в воздухе без всякого перехода. А над лодкой начала формироваться призрачная фигура — Когита, парящая в воздухе, словно отражение в невидимом зеркале.