Сокращающееся между ними расстояние усиливало панику пленницы собственного тела.
Когита парила всё ближе, её персона теперь находилось прямо над персоной Авроры, зеркально отражая её черты. Их глаза встретились — и в этот момент что-то мягкое и живое прикоснулось к ногам Авроры.
Мягкая вибрация мурлыканья Феликса вырвала её из кошмара обратно в реальность. Она резко вздохнула, словно только что вынырнула из-под воды после долгого пребывания без кислорода. Грудная клетка болезненно расширилась, впуская живительный воздух. Вслед за вдохом из горла вырвался крик — громкий, отчаянный, почти животный.
Майя-оболочки стен моментально отреагировали на её эмоциональный всплеск, преобразившись в кислотно-жёлтый — стандартный цвет хаоса эмоций, тот самый, что активируется у всех жителей Нейрограда в моменты паники или крайнего стресса.
Феликс отпрыгнул от кровати, испуганно зашипев, а затем юркнул под ближайшую мебель, его янтарные глаза светились в полумраке, настороженно наблюдая за хозяйкой.
Постепенно возвращая контроль над своей майя, Аврора начала разминать затёкшие конечности. Каждое движение приносило странное облегчение, подтверждая, что она снова управляет собой. Чувство беспомощности, испытанное во сне, медленно отступало, оставляя после себя холодный липкий страх и подрагивающие пальцы.
Собрав силы, она поднялась и неуверенной походкой направилась на кухню. Автоматический кран выдвинулся из стены, ожидая команды. Трясущимися пальцами Аврора активировала нейрофон и выбрала "чай с бергамотом" — напиток, который всегда ассоциировался у неё с домашним уютом и безопасностью.
Тёплая чашка в руках и знакомый терпкий аромат действительно немного привели её в чувство. Она подошла к окну, с опаской вглядываясь в пейзаж за ним. Привычные геометрические башни Нейрограда возвышались на фоне стандартного утреннего неба, их структуры переливались обычными рабочими оттенками. Люди спешили по своим делам, автокапсулы плавно скользили по верхним трассам, всё было... нормальным.
"Воображение разыгралось," — Аврора делала глубокие вдохи, пытаясь успокоить всё ещё колотящееся сердце. — "Всё это события последних дней, нервы, стресс... Ничего удивительного в таком ярком кошмаре нет."
Яркость сна постепенно тускнела, растворяясь в привычной реальности, хотя отдельные детали — хихикающий ворон, пустой взгляд Декарта — продолжали вспыхивать в памяти с болезненной чёткостью.
"Завтра день посвящения в психомодераторы," — напомнила она себе, делая очередной глоток чая. — "Надо быть готовой."
Аврора где-то слышала истории о тех, кто не смог пройти посвящение. Эти истории всегда обрывались на самом интересном месте, словно продолжение было табу. Учитывая, что она даже не завершила полный курс обучения, её шансы были и так невелики. А теперь ещё эти странные видения, головные боли…
"Соберись," — приказала она себе. — "Это твой единственный шанс."
Но даже когда чашка опустела, а стены вернулись к своему нейтральному молочно-белому цвету, тревога не покидала Аврору. Где-то глубоко внутри зрело смутное ощущение, что она уже не сможет отличить реальность от сна, и что граница между ними с каждым часом становится всё тоньше.
Утро встретило Аврору идеальным балансом света и тени. Небо Нейрограда сияло фирменным перламутровым оттенком, который городская система поддерживала в дни особой важности. "Символично," — подумала она, выходя из дома.
На станции второй дорожной ветки привычно сновали люди, но сегодня все они казались Авроре ярче и отчётливее обычного. Каждая майя-личина, каждый жест, каждый взгляд — всё воспринималось с кристальной чёткостью, словно нейрофон автоматически активировал режим повышенной чувствительности.
Капсулобус прибыл точно по расписанию — серебристая полупрозрачная труба с мягкими обтекаемыми сиденьями внутри. Двери бесшумно разъехались, выпуская поток пассажиров и приглашая новых. Аврора нашла свободное место у окна и опустилась на адаптивное сиденье, которое тут же подстроилось под контуры её майя.
Активировав нейрофон мысленной командой, она выбрала "Музыкальное погружение" и после секундного колебания открыла архив классических произведений. Выбор пал на "Бетховена - Симфония № 7".
Звук не шёл извне — он рождался прямо в её сознании, минуя физическое восприятие звуковых волн. Сначала медленное, почти торжественное вступление — словно пробуждение исполинского создания. Затем — нарастающий темп, когда мощные струнные инструменты переплетаются в сложнейшем танце, создавая ощущение неумолимого движения вперёд.