– А если она не послушается?
– Заставьте. – Поток машин прервался, и они побежали дальше. – Только будьте сдержанны.
– Постараюсь.
Они быстро зашагали по тротуару. Гиббонс не сводил взгляда с церкви.
– Пистолет у вас при себе?
– Конечно.
– Не вынимайте его. Кто бы вас ни задел, хвататься за оружие в церкви недопустимо.
– Гиббонс, я не настолько глупа.
Он искоса взглянул на нее:
– Да. Вы мне уже говорили об этом и раньше.
Перед его глазами уже мелькали газетные заголовки. Когда они подошли к паперти, Гиббонс коснулся ее плеча, давая понять, чтобы дальше она шла одна. Уголком глаза он заметил, что один из оставшейся группы спешит преградить им путь. И замедлил шаг, чтобы оказаться между этими людьми и Каммингс.
– Эй, куда прете?
Гиббонс узнал этого типа. Джой д'Амико. Однажды он накрыл его в Джерси. Тот торговал крадеными шубами. Устроил демонстрационный зал в глубине склада, примерно в миле от стадиона «Гиганты».
Д'Амико указал пальцем на поднимающуюся по ступеням Каммингс:
– Эй ты, я тебе говорю, чернома...
Гиббонс схватил его за горло и крепко тряхнул.
– Чего повышаешь голос, Джой? Неужели у тебя нет уважения к покойному?
Ответить Джой не мог. Большой палец Гиббонса давил ему на гортань.
Люди Джуси выдвигали из катафалка гроб. Дождевые капли скатывались по металлической полированной крышке. Двое из них направились на помощь Джою.
– Не рыпайся, – сказал ему Гиббонс, толкнув к остальным.
Д'Амико неистово закашлялся.
– Фараон поганый, – просипел он.
Церковные двери были распахнуты. В промежутках между кашлем Джоя и шелестом проезжающих машин Гиббонс слышал органную музыку.
– Кажется, там вас ждут, – обратился он к носильщикам. – Никогда не заставляйте дона дожидаться. Даже мертвого.
Гиббонс попятился к ступеням, потом повернулся и поднялся одним махом. Но вошел не в распахнутые двойные двери, а в одностворчатую дубовую дверь справа.
В вестибюле было темно, прохладно. Старые католические церкви всегда напоминали ему средневековые камеры пыток с приклепанными металлическими листами на дверях, с высокими сводчатыми потолками, с тусклым освещением. Какой-то человек в черном костюме смотрел из открытых дверей на улицу. По тому, как он сложил руки, Гиббонс догадался, что это служащий похоронного бюро. Тут же стояла пустая тележка, приготовленная для гроба Мистретты. Гиббонс осмотрелся, ища Каммингс. В вестибюле ее не было.
Восемь человек с гробом на плечах начали подниматься по ступеням. Гиббонс подошел к дверям – впереди сиял огнями алтарь, Иисус высоко вознесся на большом деревянном кресте. Гиббонс проскользнул внутрь церкви и встал за последней скамьей.
Церковь была переполнена. Гиббонс окинул взглядом собравшихся, но видны были только затылки. Он пошел к боковому проходу, откуда удобнее было смотреть, и на другой стороне заметил большую голову, возвышающуюся над толпой. Пройдя вперед, взглянул на профиль и убедился, что это на самом деле Сол Иммордино. Подле него, у центрального прохода, сидела сестра-монахиня. С другой стороны рядом с Солом восседал Тоцци. Гиббонс вытянул шею и разглядел у его плеча ореол светлых волос. Черт. И Стэси здесь.
Когда люди на ближайших скамьях стали обращать на него внимание, Гиббонс ретировался вглубь, размышляя, имеет ли смысл что-то предпринимать. Тоцци сидит рядом с Иммордино, что-то шепча ему на ухо. В свою очередь Стэси тянется к уху Майка. Гиббонсу хотелось видеть ее лицо, взвинчена она или нет. Если не собирается закатить сцену, пусть остается. Конечно, если Стэси без конца тараторит, она помешает записи слов Иммордино, а это значит, что их приезд сюда бесполезен.
Гиббонс огляделся, ища Каммингс. Куда, черт возьми, она...
Зазвучал орган, все встали. К алтарю из боковой двери вышел священник в пурпурной атласной мантии поверх белого одеяния. Она была ярче, чем зонтик Каммингс. Когда он повернулся спиной к собравшимся и преклонил колени перед алтарем, Гиббонс увидел на его спине большой крест из черного атласа.
Потом закурился дымок. Священник держал на цепочке большое серебряное кадило с ладаном. Повернувшись лицом к пастве, он стал раскачивать его, звякая цепью при каждом взмахе. Трижды взмахнул на каждую сторону света. Дымок поднимался вверх мимо неяркой люстры к высокому потолку с изображением Бога-Отца, громадного старика с огненными глазами; белоснежная борода закрывала его живот, а на голову опускался белый голубь.
– Пссст!
Гиббонс оглянулся. Каммингс шла к нему по заднему ряду, торопливо махая рукой.
Двинувшись навстречу ей, Гиббонс нахмурился. Да перестань же ты махать.
Центральный проход Гиббонс пересек, будто минное поле. Глянув влево, увидел, что гроб стоит на тележке, готовый плыть в вечность.
– Что вы машете? Сейчас поднимется скандал.
Лицо Каммингс посерело. Она хотела было указать пальцем, но побоялась и указала подбородком. Священник медленно шел по проходу, размахивая кадилом, шел печалиться над покойным. Ногти женщины впились в руку агента.
– Это он! – прошептала Каммингс.
– Кто? О ком вы говорите?
– О священнике. Это Эмерик!