Стоя, он, вероятно, был на пару дюймов выше Стоуна, по крайней мере, в два раза толще его в обхвате, и должен был весить примерно четыреста тридцать или четыреста сорок фунтов, а его руки были похожи на большие узловатые дубины, так что Филипп по сравнению с ним казался хрупким. А его бледность, как понял Стоун, объяснялась не болезнью, это был альбинизм: у него были розовые глаза и белая с серыми пятнами кожа — негр-альбинос! И это было ещё не все. Глаза Стоуна до сих пор не могли полностью сфокусироваться, а мозг был, несомненно, одурманен наркотиком, но он знал, как называется такое чудовище — гермафродит. Кем бы ни был необъятный мужчина-женщина, прежде всего он был уродом.
Свет был очень тусклый, а чувства Стоуна были в конфликте друг с другом. Либо он висел вверх тормашками, либо гравитация не имела здесь никакого смысла — где бы это «здесь» ни находилось. Чувство ориентации в пространстве, основанное, прежде всего, на весе собственного тела и направлении, в котором свисала его одежда, подсказывало ему, что он сидел прямо и что «низ» находился там же, где его ступни, а ощущение в шее говорило, что его голова откинута назад, а это означало, что то, на что он смотрел, находилось на потолке!
Он на секунду закрыл глаза, думая, не помотать ли головой, чтобы в ней прояснилось (нет, даже думать об этом очень больно), затем очень медленно, осторожно снова открыл глаза. И на этот раз он всё понял.
Потолок был зеркальным, или, по крайней мере, большую площадь в центре потолка занимало зеркало. То, что казалось происходящим наверху, на самом деле находилось прямо перед Стоуном, но в эту минуту он был рад, что видит это не напрямую. Он не хотел привлекать ничьего внимания, по крайней мере, пока. Сначала он хотел бы выяснить, где находится, потому что уже знал, как оказался здесь. Более или менее.
Но… он также хотел бы знать, почему был привязан к креслу. Или, может быть, он это и так знал. Потому что, если бы он не был связан, то кто-то, или даже несколько человек, к этому времени уже испытали бы на себе действие некоторых из обширного списка известных Стоуну болевых приёмов.
Всё это, однако, может подождать — не стоит спешить. На данный момент он будет просто сидеть и наблюдать за происходящим. А зрелище было… то ещё!
Огромный пятнистый урод-альбинос лежал на том, что выглядело более широким, чем обычно, массажным столом, а три девушки трудились над его рыхлым, разжиревшим телом. Производимые их кулаками и ладонями удары и шлепки сопровождались вздохами, кряхтением и постаныванием чудовища, и все четверо — рабыни и их господин — были совершенно голые. Было время, когда Стоун первым делом стал бы разглядывать девушек, но сейчас его больше заинтересовало (мужское? женское?) существо на массажном столе.
У существа были белые волосы, образующие на голове огромные курчавые заросли, невероятные розовые глаза — уже являющихся аномалией на типично негроидной физиономии — и, самое главное, два половых органа, мужской и женский…
…У Стоуна закружилась голова!
Не только от созерцания этого самого ненормального из человеческих существ, но также от влияния препарата, который его одурманил и облегчил похищение. Чем бы ни была дрянь, которой его накачали, его голова теперь болела и кружилась так, как если бы по ней дважды пнули несколько человек. Опять же, вполне возможно, его действительно пинали по голове: он вспомнил, как разбил одному из нападавших — возможно, тот отомстил за себя, пока Стоун спал. Как бы то ни было, его самочувствие было похоже на самое страшное похмелье, какое ему только доводилось испытывать. Филипп сдержал подступающую тошноту и посмотрел на девушек, которые трудились над… этой тушей.
Ещё одно его заблуждение и ещё одна аномалия. Только двое из рабынь были девушками. А насчёт третьей — Стоун не был уверен. Груди были маленькие, но определённо женские, зато остальные половые признаки мужские — опять же маленькие, как у мальчика, но явно мужские. И парню нравилась его работа. Он испытывал эрекцию, чем бы она ни была вызвана. Так же как и гора мяса, которую он массировал.
Теперь Стоун понял, что это было больше, чем просто массаж. Это было обслуживание по полной программе. Завороженный, несмотря на тошноту, он наблюдал за процессом до конца. Одна из девушек одной рукой усердно массировала большой пенис гермафродита, одновременно лаская другой рукой его женские принадлежности. Вторая рабыня и девочка-мальчик втирали тёплое масло в его дряблое тело; причём последний ещё посасывал своими женственными губами большие набухшие соски хозяина.
Как долго это продолжалось, Стоун не мог сказать. Но финал был быстрым. Огромное тело задрожало и выгнулось; массивные руки упали по сторонам массажного стола, трепыхаясь, как раненые птицы; сперма гермафродита брызнула в лицо девушки, занимающейся его членом, и та улыбнулась от облегчения и радости… очевидно, было важно, чтобы её хозяин был полностью удовлетворён во всех смыслах.