Мм… Вот это интрига…
И как назло передача резко ушла на рекламу.
Мда… Это ж надо так постараться, и так ненавидеть своих зрителей, чтобы обломать их в самый важный момент. Или они и впрямь считают, что зрителям необходимо морально подготовиться к душераздирающей развязке? Через семь минут мы вернулись на сцену студии. Натянутая до пика атмосфера куда-то испарилась, и уже не было того эффекта ожидания. Реклама всё испортила. Впрочем, она всё портит — для большинства обывателей, я имею в виду. Крупным планом взяли руки ведущего, где его изящные пальцы вскрывали конверт уж слишком медленно.
— И отцом ребёнка Лесли…
— С вероятностью 99,9 %…
— Является…
Ведущий растягивал момент как мог.
— Является…
Ну, говори уже!
— Норман Бейкер! Поздравляю!
Норман… Гм… Вот же знакомое имечко.
Камера повернулась к мужчине с короткими светлыми волосами. Его лицо выражало крайнее удивление, а потом неописуемую радость. Неописуемую наигранную радость. Тут бы уместно подошло высказывание Станиславского: «Не верю!». Парень аж сиял от фальшивого счастья и даже плакал, пока остальные пребывали в наигранном трауре, кроме одного, разумеется. Вскоре крупным планом нам показали саму виновницу всего торжества.
Весьма пышная дама с вьющимися чёрными локонами с формами не самых скромных размеров тоже плакала, когда выходила на сцену к отцу своего ребёнка. Вот она бежит к счастливому отцу, бежит и… она пробежала мимо него, накинувшись на шею к другому.
От такого поворота весь зрительный зал забыл как дышать. По залу прошёлся гулкий «ох».
— Питер! Питер! — всхлипывая, звала другого мужчину Лесли. — Это ошибка! Ты же знаешь! Я люблю только тебя! Это твой ребёнок! Твой!
Высокий темнокожий мужчина с широкими плечами отбился от рук женщины и быстро покинул сцену без каких-либо слов. Спустя некоторое время немой сцены на студии нам показали его интервью, оборвав душераздирающую картину его побега от Лесли на сцене.
— Как она могла… Я… То есть мы… Мы были счастливы. Я думал, что у нас всё будет как в сказке. Мы даже придумали имя для ребёнка… Черт! Как она могла так поступить со мной?! А я думал, что знал её, понимаете?! Я всегда считал, что лишь смотря на неё, я мог читать её мысли, желания… Оказалось, я просто обманывал себя.
Вот это поворот! — воскликнула бы я, если бы мне не стало так пофиг.
Гм… Негодовать мне долго не пришлось, раздался звонок телефона. Пришлось поднять зад и потопать до розетки.
— Хей, йо! — выпалила Кэс в трубку.
— Чего надо?
— Спускайся, — и тут же отключилась.
Эм… Ладно…
Одевшись, вышла на улицу. И действительно, её машина стояла возле ворот. А сама хозяйка покуривала в салоне.
— Привет, — села я на привычное мне место пассажира.
— М-м, — кивнула она.
— Чего так рано вернулась?
— Нас вызвали.
— Эм… Кто?
— Ты бы знала, если бы проверяла свою почту или читала бы сообщения. В Псионикум, мать, в Псионикум.
— Гм… Для очередного допроса, что ли? Я думала там уже всё.
— Не знаю. В общем, указали только место и глянь, — Кэс передала свой телефон, где было открыто письмо.
Я слегка приспустила очки, чтобы прочитать мелкие каракули.
— Гм… «Просим вас прибыть в Зал Наблюдателя», — прочла короткое официальное сообщение. — Высшее начальство, значит. Стоит ли волноваться?
— Не знаю. Больше писем не поступало. А Каллиган не смог ничего сказать конкретно.
— Да уж, а почему не позвонили, спрашивается…
— Кто знает… Может, экономят, — закончила с сигаретой Кэс и включила радио.
— Д-д-дообрый день, Эдем! — внезапно из динамик заорал радиоведущий. И вместе с новостями мы поехали в место работы. — Как ваше ничего, народ?! Полагаю, уж лучше, чем у детей новой эры. Вчера полиция вновь разогнала митингующих возле их Храма. Полиция и мэрия пока не выступили ни с какими объяснениями, но уже известно, что в ходе арестов пострадали десятки людей…
— Боже, столько разных у нас церквей, оказывается, — помотала я головой. — Дети новой эры… Интересно, чему там поклоняются?