— Нет-нет, всё в порядке, мистер Гарднер. Мне нравится, как она ко мне обращается. Я так сам просил.
— Как жизнь, Анна? Как работа? Прекрасно выглядите. Правильно, что решили поменять те ужасные очки.
Да, что все прикопались к моему бедному аксессуару?!
— Так, нормально. Сойдет. А у тебя как? Что нового? Ездил куда-то, повидал что-нибудь нового?
— Ха-ха. Разве что мысленно. Но спасибо, что спросила.
— Рада за тебя. Так, что ты хочешь, чтобы я извинилась? И за что же?
— О, нет-нет. Просто хотел поговорить. Правда. Господа, не оставите нас на пару минут?
— И тогда вы заберёте все ваши обвинения?
— Разумеется, как договаривались, господин Гарднер.
— Что ж, десять минут. Не больше.
— Огромное спасибо, — провожал их смиренным взглядом Вейнс.
Что я заметила, это как заволновались все члены комиссии. Физически и внешне это, конечно, не увидишь, но в их поведении появились нотки тревоги. И когда в зале мы остались наедине, он продолжил:
— Я немного разузнал о вас, Анна. И честно немного даже обескуражен. Нет. Заинтригован.
— С чего так?
— Расскажу потом.
— Гм… И как же вы что-то узнали, сидя в камере?
— О, нет. Это секрет, — улыбнулся Эд. — Впрочем, ничего особенного, просто я переписываюсь и общаюсь с разными людьми. Времени у меня-то много. И я потратил его на вас, чтобы хоть немного подравнять уровень осведомленности друг о друге.
— Конечно. Много узнал?
— Сирота, выросшая в католическом приюте. Отец и мать — неизвестны. Переезд в другой приют после несчастного случая, потом год в приемной семье — Хантингтоны, кажется… Казалось бы, что в вас такого, что я не вижу, но так ощущаю. Давненько я не испытывал подобного, честно признаться, — необъяснимое чувство опасности. Может это из-за ваших глаз, как вы считаете? И позвольте поинтересоваться, вы, в самом деле, слепы?
— Ну, да, не видно, что ли? — постучала пальцем по глазам.
— Но как же вы тогда ориентируетесь?
— Догадайся. Вариантов не много.
— Ах… Псионика? Следовало сразу догадаться. Полученная травма как триггер… Знаю, читал. Пережитая клиническая смерть… Эффект пробужденной псионики. У меня есть теория о том, что она есть у всех людей, но у большинства просто спит.
— О, как. А ты многое знаешь о псионике, да?
— К сожалению, недостаточно.
— Да ладно тебе, Эд, не прибедняйся.
— Хорошо. Хорошо, — улыбнулся мужчина, и что странно весьма искренне, как на мой взгляд. — Играете в шахматы, Анна?
— Нет.
— Настоятельно рекомендую. Я иногда играю сам с собой, мысленно. Это упорядочивает разум, дисциплинирует.
Мда… И сколько нам ещё так беседовать? Похоже ему всего-навсего не хватает общения.
— И долго ещё будешь продолжать, как ты говорил, спектакль? Скажи, что ты хочешь?
— Спектакль идет пока есть зрители и постановщик. Но ты права, Анна, времени не так много. Я хотел узнать, зачем ты здесь?
Времени теперь у него не много. Сам себе противоречишь, Эд.
— Ну, слушания… — пожала плечами. — Или ты о чем?
Что за игры разума вдруг начались?!
— В Псионикуме. Зачем ты здесь?
— А-а. Ну, ради пенсии и льгот…
— Анна, ирония не всегда уместна, — помотал головой Вейнс.
— А то, но в этом и вся прелесть, никто не узнает где правда, а где ложь.
— И все же, ты не ответила на вопрос.
— Да? А, по-моему, ответила, — Вейнс замолк. — Так, ещё есть вопросы? А то знаешь, преступники сами себя не поймают.
— Ах, да. Я читал о вас и буду следить за вашими успехами. Признаться, я тоже когда-то мечтал стать следователем. И как вам эта работа?
— Могло быть и лучше, если бы не мешали. Много лишней волокиты вместо основной деятельности.
— Представляю, — согласился Вейнс и как-то даже посочувствовал. — А что думаете по поводу последнего тела?
— Про какого?
— Генри Лапорт, кажется, если не ошибаюсь.
— А-а, инсульт? Ну, бывает.
— Анна, Анна, Анна… — опустив голову, покачал Вейнс.
Сегодня он выглядел по-другому. Может это из-за видео или экрана, не знаю, но что-то было в его глазах, искра заинтересованности и решительности. А ещё, не видя его образа, я чувствовала себя не очень комфортно. И он это видел.
— Пожалуйста, ответь честно. Зачем ты здесь?
— Это моя работа.
— Работа… Просто работа? Значит, вам не интересны головоломки, тайны, что скрывает тот или иной в своей душе?
— Почему это? Если дело интересное, то оно эм… интересное.
— Значит вы готовы пойти до конца, чтобы добраться до истины?