— Спрошу, — нехотя согласился Кирилл. — Поехали обратно к тем мужикам, что возле прицепа сидели.
— Не лучше ли какую-нибудь бабульку поймать?
— Просто спрашивать надо, так сказать, у дееспособных, — пояснил Валерий. — Чтобы потом не было конфликтов.
Гугер принялся разворачивать автобус.
Они вернулись через всю деревню, но теперь у тракторного прицепа с домкратом возился уже только один парень. Недостающее колесо прицепа было насажено на ось и привинчено.
Гугер остановился. Пока Кирилл выбирался из салона, парень сложил у домкрата ржавые станины и забросил его в кузов, а сам направился к «мерсу».
— Чего катаетесь тут? — спросил он у Гугера в окошке автобуса.
— Э… дом ищем, чтобы на недельку пожить…
— У нас дома никто не сдаёт, — отрезал парень.
— Да нам бы ничейный… — Гугер не был готов к разговору.
— Мы просто поживём немного и уедем, никому не помешаем, — наклонившись к окошку Гугера, убедительно пояснил Валерий.
Кирилл вышел из-за кормы автобуса и молчал. Парень был немного его постарше. Загорелый. Патлы выцвели почти добела. Грязные камуфляжные штаны. Босые ноги в резиновых бассейновых сланцах. Майка-тельняшка, под мышками кислая волосня. На плече — татуировка: крылышки с буквами «ВДВ», внизу подпись «ДМБ 2008». Ногти что на руках, что на ногах отросшие и чёрные. Рожа в белёсой щетине. А тапки от каких-нибудь туристов, — подумал Кирилл. — Забыли на берегу. Или ворованные.
— Может, покажете нам какой-нибудь дом? — предложил Валерий.
— Полтинник, — с вызовом заявил парень.
— Пойдёт, — кивнул Гугер.
Парень обошёл автобус с кабины и по-хозяйски открыл дверку Валерия. Валерий сообразил, что ему надо убраться, и выпрыгнул на дорогу, уступая своё место. Вслед за Кириллом он полез в салон.
Усевшись, парень сунул Гугеру ладонь:
— Лёха.
— Г-г… Денис, — сказал Гугер, пожимая руку.
В кондиционированном салоне от Лёхи отчётливо запахло потом, маслом и перегаром.
— Очки-то сними, чего как пидарас.
Гугер послушно снял очки, повесил на зеркальце заднего вида и начал разворачивать автобус, отвернувшись от Лёхи.
— Много в деревне жителей? — спросил у Лёхи Валерий. Он сидел на том месте, где недавно сидела Лиза, и подался вперёд.
— Да хер знает, — не оглядываясь, сказал Лёха. — Летом много, из города приезжают. Зимой человек тридцать, если со старухами.
— Дома закрытые — это городских?
— Ихние.
Лёха смотрел по сторонам, словно что-то выискивал. Внезапно он опустил в дверке стекло, высунулся и заорал:
— Ты где шляешься с утра? Я через час приду, жрать готовь!
Кирилл отклонился, чтобы Валерий не загораживал ему окошко, и увидел молодую носатую бабёнку, отошедшую от автобуса на обочину. Волосы бабёнки были жестоко выбелены до синтетического отлива, а лицо — смуглое, загорелое.
— Явишься — и сготовлю! Я хер знаю, может, ты бухаешь! — яростно крикнула бабёнка в ответ.
— Сука Верка, — откидываясь на спинку сиденья, пробормотал Лёха.
Валерий деликатно помолчал, оставляя паузу для этой семейной драмы, а потом снова подался вперёд:
— А какая тут работа есть?
— Да никакой, — буркнул Лёха, глядя в лобовое стекло. — Какая на хер тут работа. Была зона — была работа. А ща только в заповеднике егерем. Кому охота, на хер, за гроши по лесам шарашиться.
— И что, все безработные?
— Работают, дебилы, егерями.
— А ты сам? — вдруг спросил Гугер.
— Я не долбанутый. Я рыбу глушу, туристам продаю.
— Чем глушишь? Взрывчаткой?
— Ну, не глушу, — скривился Лёха. — Заповедник, бля. Есть места, сыпанёшь пакет стирального порошка — без шума рыба всплывает.
— Она же отравленная будет, — осуждающе заметил Валерий.
Затылок Лёхи окаменел.
— Да чё отравленная-то? Ни хера не отравленная. А вам-то чё? На хера сами приехали? — Лёха посмотрел на Гугера.
— Мы… из музея, — нашёлся Валерий. — Будем вашу церковь… э-э… измерять, описывать…
— На хера? — Лёха всё равно не оглянулся.
— То есть? — растерялся Валерий.
— На хера? Кому она нужна? Была зона — ещё туда-сюда, а щас?
Валерий смешался.
— А где вообще церковь? — сменил тему Гугер. — Что-то не видно.
— Церковь там, далеко, — Лёха махнул рукой. — Вон лес, в нём кладбище. За лесом дом Шестакова. А уже за ним церковь.
Разговаривая с Гугером, Лёха смотрел на собеседника. Видимо, того, кто за рулём, он считал главным, равным себе и достойным общения. Все остальные были ерундой.
— Дом Шестакова — это особняк за бетонным забором?
— Угу.
Завидев какого-то встречного мужика, Лёха опять высунулся в окошко. Похоже, ему приятно было показать всем знакомым, что он едет в шикарной машине.
— Серый! — крикнул он. — Ты мне когда пилу вернёшь?
Ответа Серого Кирилл не расслышал.
— Кто этот Шестаков? — спросил Гугер.
— Шестаков-то? Мудила один. Депутат он там в Москве, что ли, или банкир. Отгрохал себе крутую дачу в заповеднике. У нас все бабы на него работают. Убираются, цветы поливают. Ништяк, но получают.
— Этот Шестаков часто здесь бывает?
— Иногда приезжает с корешами и блядями. А так тут его вертухай за порядком следит. Он и вызванивает баб, кому когда на работу надо.
— Но ведь деревне польза, — заметил Валерий. — Заработок.
— Польза, — нехотя кивнул Лёха. — Без Шестакова кончилась бы деревня. Осталось бы три двора, их бы отселили. Заповедник же, сука.
Валерий вздохнул:
— Да, вопрос с жильём везде самый острый…
— Эта хаза подойдёт? — Лёха указал направо за борт.
Автобус ехал мимо дома, одна половина которого была целая, а другая сгорела и вытянула, как чёрные пальцы, обугленные брёвна.
— Чего-нибудь получше бы, — ответил Гугер.
— Тогда сворачивай туда.
Гугер повернул в проулок.
— А есть у вас какие-нибудь легенды, предания? — спросил Кирилл.
— Сказки, что ли? — не оборачиваясь, скривился Лёха. — Нам тут, бля, не до сказок. Ничего тут нету. Мы не сказки сочиняем, а пашем тут на вас, москвичей херовых. Всю Россию, бля, обожрали.
Гугер молча ухмыльнулся. Кирилл подумал, как же тут Лёха пашет на Москву, в краденых-то сланцах? Рыбу травленую продаёт?
— Лизка! — вдруг заорал на улицу Лёха. — Ты куда это ходила?
Кирилл снова отклонился и увидел на обочине Лизу, которую они подвезли по дороге. Остаток пути до деревни Лиза прошла пешком. Пропуская автобус, она стояла в бурьяне в том же платочке и с рюкзаком за спиной. Автобус, который её напугал, в сочетании с Лёхой, похоже, напугал её ещё больше. На Лизе просто лица не было.
— А что, у вас в лесах собаки дикие бегают? — спросил Кирилл.
Лёха впервые обернулся назад и внимательно осмотрел Кирилла.
— У нас ваще собак нет, — веско произнёс он. — Нигде. Ни в лесу, ни в деревне. Дохнут, на хер.
— Почему? — холодно спросил Кирилл, не отводя взгляда.
— Я доктор, что ли, чтобы знать?
— А этот дом? — перебил Гугер.
Он притормозил возле длинного одноэтажного здания с большими одинаковыми окнами. Здание стояло посреди просторного заросшего двора. В чертополохе торчал ряд вкопанных автопокрышек, некогда окрашенных в синий цвет. Забор вокруг двора был вполне крепким. Из-за угла здания высовывался какой-то сарай с железной кровлей.
— Это школа, — пояснил Лёха. — Я в неё угланом ходил. Четыре года назад её закрыли.
— А если мы в ней поселимся?
Лёха подумал.
— Да так-то она ничья.
Гугер решительно завернул во двор и остановил автобус.
— Я посмотрю, — сказал он и выбрался из кабины.
— Вход назади там! — крикнул Гугеру Лёха.
Сначала Гугер заглянул в пыльное окно, потом ушёл за угол.
— Я тут сам недалеко живу, — сказал Лёха, оборачиваясь на Валерия и Кирилла. — Могу баню истопить, по сотне с рыла. Чё надо — дак спрашивайте. Годовалов я. Самогонка там, рыба, молоко, всё есть. Баб только нету. Но если чего не то начнёте, отмудохаю, пацаны.