Все сады в росе, но теплы гнезда -
Сладок птичий лепет, полусон.
Возноси хвалы -уходят звезды,
За горами заалел Гермон.
А потом, счастливый, босоногий,
С чашкой сядь под ивовый плетень:
Мир идущим пыльною дорогой!
Славьте, братья, новый Божий день!
Дамаск, 1907
* * *
«Тут покоится хан, покоривший несметные страны,
Тут стояла мечеть над гробницей вождя:
Учь толак бош ослун! Эти камни, бурьяны
Пахнут мускусом после дождя».
И сидел я один на крутом и пустом косогоре.
Горы хмурились в грудах синеющих туч.
Вольный ветер с зеленого дальнего моря
Был блаженно пахуч.
1907
ТЕЗЕЙ
Тезей уснул в венке из мирт и лавра.
Зыбь клонит мачту в черных парусах.
Зеленым золотом горит звезда Кентавра
На южных небесах.
Забыв о ней, гребцы склоняют вежды,
Поют в дремоте сладкой... О Тезей!
Вновь пропитал Кентавр ткань праздничной одежды
Палящим ядом змей.
Мы в радости доверчивы, как дети.
Нас тешит мирт, пьянит победный лавр.
Один Эгей не спал над морем в звездном свете.
Когда всходил Кентавр.
1907
ПУСТОШЬ
Мир вам, в земле почившие! -За садом
Погост рабов, погост дворовых наших:
Две десятины пустоши, волнистой
От бугорков могильных. Ни креста,
Ни деревца. Местами уцелели
Лишь каменные плиты, да и то
Изъеденные временем, как оспой...
Теперь их скоро выберут -и будут
Выпахивать то пористые кости,
То суздальские черные иконки...
Мир вам, давно забытые! - Кто знает
Их имена простые? Жили -в страхе,
В безвестности -почили. Иногда
В селе ковали цепи, засекали,
На поселенье гнали. Но стихал
Однообразный бабий плач -и снова
Шли дни труда, покорности и страха...
Теперь от этой жизни уцелели
Лишь каменные плиты. А пройдет
Железный плуг -и пустошь всколосится
Густою рожью. Кости удобряют...
Мир вам, неотомщенные! -Свидетель
Великого и подлого, бессильный
Свидетель зверств, расстрелов, пыток, казней,
Я, чье чело отмечено навеки
Клеймом раба, невольника, холопа,
Я говорю почившим: «Спите, спите!
Не вы одни страдали: внуки ваших
Владык и повелителей испили
Не меньше вас из горькой чаши рабства!»
1907
КАИН
Баальбек воздвиг в безумии Каин.
Сирийск. преда ни я
Род приходит, уходит,
А земля пребывает вовек ...
Нет, он строит, возводит
Храм бессмертных племен -Баальбек.
Он -убийца, проклятый,
Но из рая он дерзко шагнул.
Страхом Смерти объятый,
Все же первый в лицо ей взглянул.
Жадно ищущий Бога,
Первый бросил проклятье ему.
И, достигнув порога,
Пал, сраженный, увидевши -тьму.
Но и в тьме он восславит
Только Знание, Разум и Свет -
Башню Солнца поставит,
Вдавит в землю незыблемый след.
И глаза великана
Красной кровью свирепо горят,
И долины Ливана
Под великою ношей гудят.
Синекудрый, весь бурый,
Из пустыни и зноя литой,
Опоясан он шкурой,
Шкурой льва, золотой и густой.
Он спешит, он швыряет,
Он скалу на скалу громоздит.
Он дрожит, умирает ...
Но творцу отомстит, отомстит!
1906-1907
ПУГАЛО
На задворках, за ригами
Богатых мужиков,
Стоит оно, родимое,
Одиннадцать веков.
Под шапкою лохматою -
Дубинка-голова.
Крестом по ветру треплются
Пустые рукава.
Старновкой - чистым золотом!
Набит его чекмень,
На зависть на великую
Соседних деревень ...
Он, огород-то, выпахан,
Уж есть и лебеда.
И глинка означается, -
Да это не беда!
Не много дел и пугалу...
Да разве огород
Такое уж сокровище? -
Пугался бы народ!
1906-1907
НАСЛЕДСТВО
В угольной -солнце, запах кипариса ...
В ней круглый год не выставляли рам.
Покой любила тетушка Лариса,
Тепло, уют". И тихо было там.
Пол мягко устлан - коврики, попоны".
Все старомодно - кресла, туалет,
Комод, кровать". В углу на юг - иконы,
И сколько их в божничке - счету нет!
Но, тетушка, о чем вы им молились,
Когда шептали в требник и псалтырь
Да свечи жгли? Зачем не удалились
Вы заживо в могилу - в монастырь?
Приемышу с молоденькой женою