ПЕРЕСЕЛЕНЧЕСКИЙ ВОПРОС 333
И эти «слабые» пасынки земельной политики, объявившей своим девизом «ставку на сильных», целыми тучами сплавляются в Сибирь в неприспособленных скотских вагонах, битком набитых стариками, детьми, беременными женщинами. В этих же скотских вагонах (с знаменитой надписью 40 человек, 8 лошадей) переселенцы готовят пищу, стирают белье, здесь же лежат часто заразные больные, которых переселенцы имеют обыкновение скрывать, из боязни, что их высадят и они отстанут, таким образом, от партии. На конечных пунктах и на станциях переселенцев высаживают, в лучшем случае, под специально устроенные палатки, в худшем случае, прямо под открытое небо, под солнце и дождь. Депутат Войлошников рассказывал в Думе, как он сам наблюдал на Сретенском пункте тифозных больных, лежавших без защиты под дождем. И такие-то условия путешествия переселенцев, цитированные выше, два министра (Столыпин и Кривошеий) находили «сносными»: «санитарные условия передвижения переселенцев сносны, — всеподданнейше докладывают они, — в пути многие находят непривычные даже удобства». Поистине, нет границ бюрократическому благодушию!
Претерпевая такие мытарства по пути «в землю обетованную», беднейшие переселенцы не находят счастья и в Сибири. Вот, например, как характеризовал их устройство на новых местах цитатами из официальных донесений депутат Войлошников.
Один чиновник (чиновник особых поручений переселенческого управления) пишет: «Большинство участков разбросано в урманных местах, без воды, без посевов, без выгона». Другой добавляет: «Ссудное дело совершенно утратило свой характер домообза-водственного значения; размер ссуд сам по себе слишком мал для оказания существенной домообзаводственной помощи. Установившийся порядок выдачи ссуд обратил это дело в чистейшую филантропию, обзавестись и прокормиться года два на 150 р. ссудных денег невозможно».
А вот, для примера, описание санитарного положения новоселов в тех же официальных донесениях.
334 В. И. ЛЕНИН
«После тифа, — пишет один чиновник , — не меньшие размеры приняла здесь цинга; почти во всех поселках, во всех избах есть больные этой болезнью или кандидаты к ней. Часто в одной избе лежат больные той и другой болезнью. На участке Окур-Шаском мне пришлось видеть такую картину: хозяин дома лежит в тифе в периоде шелушения, его беременная жена крайне слаба от недостатка питания; сын, мальчик лет 12-ти, с опухшими железами и цингой; сестра жены в цинге, ходить не может, у нее грудной ребенок; ее десятилетний мальчик в цинге, кровоизлияние из носа и слабость в ногах, и только ее муж здоров из всей семьи.
За цингой и тифом следует куриная слепота. Можно встретить поселки, в которых буквально все переселенцы, без исключения, слепы. Группы участков по р. Емне образованы из сплошного урмана, где нет ни пашни, ни сенокосов, и за два-три года новоселы едва могли разработать свои усадьбы и построить жалкие избенки. О своем хлебе не могло быть и речи; питались исключительно ссудой, и когда последняя была использована, ощутился страшный недостаток в хлебе; многие буквально голодали. К недостатку хлеба надо прибавить недостаток питьевой воды».
Такие донесения попадаются на каждом шагу. Как ни ужасны эти официальные сообщения, видимо, они все же не договаривают того, что есть, и, таким образом, прикрашивают действительность. Например, посетивший Дальний Восток уполномоченный общеземской организацией, князь Львов, человек, как известно, умеренных взглядов, так характеризует колонизацию в Приамурском крае:
«Отрезанность от мира, как на необитаемом острове, среди болотных кочек глухой тайги, заболоченных долин и заболоченных гор, совершенно дикие условия жизни, труда и пропитания естественно подавляют слабого духом и нищего переселенца. Он впадает в апатию, истощив свой небольшой запас энергии в самом начале борьбы с суровой природой, устраивая себе убогое жилище. Цинга и тиф захватывают истощенный организм и уносят его на кладбище. Во многих поселках 1907 года прямо невероятная смертность, в 25 и 30 проц. В них сколько дворов, столько и крестов, и не мало поселков обречено на сплошное переводворение на новые участки или на кладбище. Сколько горьких слез несчастных семей, какие дорогие похороны на государственный счет на далекой окраине, вместо колонизации! Не скоро станут на ноги разбитые тайгой остатки прошлогодней усиленной волны переселенцев. Многие еще вымрут, многие
«Записка», стр. 8.
ПЕРЕСЕЛЕНЧЕСКИЙ ВОПРОС 335
убегут, вернутся в Россию, обесславят край рассказами о своих бедствиях, запугают и задержат дальнейшее переселение. Недаром нынешний год происходит небывалых размеров обратное движение из Приморской области и в пять раз меньший прилив в нее переселенцев».
Князь Львов справедливо ужасается оторванности и заброшенности переселенца в необъятных сибирских тайгах, в особенности при сибирском бездорожье. Можно представить себе, с каким блеском там идет теперь насаждение отдельных хуторских хозяйств и нарезка отрубных участков, ибо те же руководители аграрной политики провозглашали «необходимость решительного поворота (!) в земельной политике в Сибири», «создание и укрепление частной собственности», «укрепление за отдельными крестьянами их участков на основании указа 9 ноября 1906 г.», «отвод переселенческих участков, по возможности с распределением земли на отруба» и т. д.
Вполне естественно, что при таких условиях колонизации, по данным переселенческого управления, из числа устроившихся за 1903—1905 годы переселенцев, 10 проц. не имели ни одной рабочей скотины, 12 проц. имели только по одной голове рабочего скота, 15 проц. не имели коровы и 25 проц. не имели плуга (из речи депутата Гайдарова в 1-ую сессию, выступавшего тогда от имени с.-д. фракции). С полным правом поэтому депутат Войлошников, опираясь на те же официальные сообщения, подвел следующий итог переселенческой политике за 1906—1908 годы.
«В течение трех лет, 1906, 1907 и 1908 гг., за Урал было переброшено 1 552 439 душ обоего пола, наполовину нищих, завлеченных правительственной рекламой в неведомые края, обреченных на произвол судьбы. Из них устроилось, — как пишет переселенческое управление, — 564 041 чел., вернулось обратно 284 984 душ обоего пола. Таким образом, известно по сведениям переселенческого управления о 849 025 чел., куда же девались остальные? Где же те 703 414 чел.? Гг., правительство отлично знает об их горькой участи, но оно об них не скажет; часть из них приписалась к старожильческим деревням, часть пополнила ряды сибирского пролетариата и ходит с протянутой рукой.
* «Записка», стр. 60, 61, 62.
336 В. И. ЛЕНИН
Но громадной части правительство устроило дорогие похороны, и вот почему правительство умалчивает об них».
Так оправдываются надежды Маркова 2-го путем переселения «решить аграрный вопрос». Перед лицом подобных фактов даже октябристские представители крупного капитала вынуждены были признать «дефекты переселенческого дела». Еще в 1-ую сессию октябристы выразили пожелание (и Дума приняла это пожелание) «изменения и улучшения условии передвижения переселенцев», «создания в районах водворения условий, необходимых для культурно-экономического развития их», «соблюдения при отводе земель и водворении переселенцев интересов и прав местного крестьянства и инородческого населения». Разумеется, эти осторожные и нарочито двусмысленные пожелания так и остались до сих пор «гласом вопиющего в пустыне». И октябристские дятлы терпеливо повторяют их из года в год...
«Невская Звезда» №11, Печатается по тексту