Целую тебя, Мих[аила] Сер[геевича], Таничку, Наташу.13
Л. Т.
16 янв. 1908.
O Татьяне Львовне Сухотиной (1864—1950) см. т. 66, стр. 27.
1 Последнее письмо Т. Л. Сухотиной было от 8 января 1908 г.
2 Об Юлии Ивановне Игумновой см. т. 76.
3 Владимир Григорьевич Чертков, приехавший из Англии. Пробыл в России конец января и начало февраля. В Ясную Поляну приехал 15 января.
4 Иван Аркадьевич Беневский. См. письмо № 38.
5 О Хрисанфе Николаевиче Абрикосове (р. 1877) см. т. 72, стр. 504.
6 О Петре Алексеевиче Сергеенко см. т. 68, стр. 19.
7 О Василии Васильевиче Плюснине (р. 1877) см. т. 74, стр. 113.
8 С. А. Толстая пробыла в Москве с 12 по 21 января.
9 Нездоровье С. А. Толстой (ежедневно лихорадило) продолжалось всю первую половину января. Операция (перитонит) была сделана 2 сентября 1906 г.
10 См. записи Дневника в январе 1908 г., т. 56.
11 [правильно] или [неправильно].
12 Татьяна Михайловна Сухотина (р. 1905), дочь T. Л. Сухотиной.
13 Наталья Михайловна Сухотина (1882—1926), дочь М. С. Сухотина от первого брака, впоследствии вторая жена H. Л. Оболенского.
* 17. М. А. Беневской-Моисеенко.
1908 г. Января 17. Я. П.
Милая Марья Аркадьевна,
Брат ваш И[ван] А[ркадьевич]1 прочел мне ваше письмо, и когда мы говорили с ним про вас, он позволил мне и даже посоветовал написать вам, чего мне очень хотелось и чего я не решился бы сделать без его позволения.
Слушая первую часть письма, я тщетно удерживался от слез и просто расплакался от умиления и радости сознания полного духовного единства с человеком, казалось бы, совершенно чуждым и иного склада мысли. Вы так прекрасно выразили те истинные основы жизни, к[отор]ыми мы все живем, и это выражено было так искренно и так неожиданно, что я, слушая эту часть письма, испытал самое радостное чувство. Тем более тяжело поразила меня вторая часть письма, совершенно несогласная, даже прямо противуположная первой части. Мне представлялось нечто подобное тому, что сделал бы человек, томившийся жаждой, когда он, придя к светлому, чистому источнику, вместо [того], чтобы утолить тут свою жажду, побрел куда-то в пески, где никак не может быть того, чего он ищет и что уже было доступно ему. Вы делаете то же самое, отыскивая разрешения вопроса жизни (как прожить вам, М[арье] А[ркадьевне], свою жизнь) в том, чтò называется наукой, тогда как разрешение дано вам и вы усвоили его себе с необыкновенной ясностью и искренностью.
Для того, чтобы вам вполне выяснить свою мысль, мне, может быть, придется много написать. Прошу извинить меня за это. Ваше, простите меня, заблуждение, происходит вот отчего:
С тех пор, как живут люди, они всегда, и теперь в огромном большинстве, никогда не жили и не живут без религии (религия это установленное человеком между собою и всем бесконечным по времени и пространству миром или духовным началом отношение, из к[оторого] вытекает руководство поступков). В нашем же христ[ианском] мире случилось нечто особенное, приведшее этот мир в то ужасное, безумное, скрытое внешними формами, хуже чем зверское состояние, в к[отором] живут теперь христ[ианские] народы. Случилось именно то, что христианство, открыв людям тот высший закон жизни, следуя которому, люди найдут высшее, доступное им и личное и общее благо, христианство это истинное, включая в себя как conditio sine qua non2 непротивление злу насилием, было так искусно, незаметно, с помощью всякого рода внушения изменено, что от него ничего не осталось кроме названия. На место христианства, указывавшего человечеству далекий вперед путь совершенствования и приближения к благу установилось уродливое, бессмысленное, идолопоклонническое, жреческое учение, стоявшее гораздо ниже общего среднего уровня людей христианского мира, и всё больше и больше отстававшего от этого уровня. Мало того, что установившееся учение стояло ниже общего уровня, оно понижалось еще тем, что истинное христ[ианское] учение, хотя смутно, неясно, но проникало в сознание людей и общий уровень поднимался и учение всё больше и больше отставало и сделалось, наконец, то, что переживается теперь; то, что христ[ианские] народы живут с каким-то не удовлетворяющим главным требованиям религии подобием ее, в сущности без всякой религии, т. е. в таком положении, в к[отором] никогда не жили и не могут жить люди. Положение это очень дурно, но оно в нашем христианском мире усилилось еще следующим несчастным усложнением.