Он скосился на меня, и я кивнул:
— Да, да, не смотрите так, я изучал юриспруденцию в Парижском университете. Увы, но заниматься возделыванием земли собственноручно дворянам запрещено, а иного выхода у нас попросту не будет. К тому же, в городе дом и клочок земли, на котором он стоит, юридически принадлежат нам, а в предместьях вся земля находится в управлении герцога Бургундии Филиппа Доброго. Сильно сомневаюсь, что он согласиться принять от меня оммаж[2]. Кто я, собственно, такой? Даже не рыцарь. Дворянин по происхождению, но не имеющий ни титула, ни владений. В лучшем случае, со мной согласится разговаривать его представитель на этих землях, и именно с ним придётся договариваться об аренде. А кто у нас представитель герцога Филиппа в Реймсе. Ага, это некто господин Лушар, прево и по совместительству член городского совета. Не знаете этого человека?
Прево натянуто улыбнулся.
— У вас были хорошие преподаватели, господин Вольгаст. Пожалуй, я готов предложить вам место секретаря в моём кабинете. Восемь денье в день, двенадцать ливров годового дохода. Как вам такое предложение?
Признаться, у меня ёкнуло сердечко. Двенадцать ливров для нашей семьи — это выход из затруднительного финансового положения. Шиковать не получится, но и с голоду не помрём. Да и законом не запрещено заниматься деятельностью подобного рода.
Я повернулся к маме, её взгляд выражал одобрение.
— Хорошее предложение, — согласился я. — А если вдобавок ко всему существует возможность продвижения по службе, тогда вообще замечательно.
Это был бы не просто выход из затруднительного финансового положения, но и отказ от карьеры служителя религиозного культа, что устраивало меня ещё больше.
— О, конечно, — оживился прево. — Будет и продвижение, и дополнительные выплаты. Вам стоит лишь подписать купчую о продаже дома мастеру Батисте. Вы ничего при этом не теряете. Городской совет выделит вам комнату для проживания здесь неподалёку, а все издержки за найм жилья возьмёт на себя.
Снова этот мастер Батист. Похоже на заговор. Мастер Батист очень влиятельный человек в городе, если даже городской совет участвует в продвижении его сделок. Может быть, есть смысл встретиться с ним и поговорить?
Мама взяла меня под руку. Услышав уже изрядно надоевшее имя, она проговорила елейным голосом:
— Мы подумаем над вашим предложением, господин Лушар.
На улице она выразилась яснее:
— Я не позволю продать наш дом!
Я кивнул. Продавать дом нельзя, это автоматически переведёт нас в положение третьего сословия[3]. Мы станем городским плебсом, лишимся дворянских привилегий, и никакие продвижения по службе не заменят их. Но, с другой стороны, перед глазами вновь замаячил ненавистный постриг. Мама говорила, что занятия в богословской школе начнутся в октябре, учёба займёт не менее трёх лет. Что ж, у меня есть три года, чтобы придумать повод не становиться попом.
Мимо ратуши в сторону Атласного двора проехала кавалькада всадников. Первым ехал герольд в жёлтом сюрко[4], на груди можно было разглядеть герб господина: на ярко-жёлтом поле чёрный Андреевский крест. В руках герольд держал небольшое знамя — квадратный баннер в тех же цветах, что и герб. Такие баннеры дозволялось иметь лишь рыцарям, проявившим доблесть на поле боя и получившим за это право собирать собственное копьё[5].
Господин ехал сразу за герольдом на статном рыжем жеребце одетый во всё жёлтое, отчего казалось, что и лицо его, и глаза, и волосы тоже отсвечивали жёлтым. На вид ему было около сорока, человек явно высокого статуса и не бедный. Он взглянул на меня сверху вниз, и потянул поводья, придерживая шаг коня. Следовавшие за ним оруженосцы так же придержали лошадей, а один окликнул герольда, чтобы тот не отрывался слишком далеко вперёд.
— Хороший меч, — проговорил рыцарь, кивая на мой пояс. — Даю три ливра.
Ко мне тут же подскочил юный паж и, склонившись с седла, протянул золотой экю. Он держал монету между указательным и большим пальцем, она так призывно сверкала на солнце, что очень хотелось взять её.
Я отрицательно покачал головой.
— Шесть ливров и… — рыцарь окинул взглядом свиту. — И коня. Вон ту пегую лошадь. Эй, как тебя, слазь! — ткнул он в пажа. — И сбрую вместе с ней. Согласен?
Я мельком осмотрел пажескую кобылку. Так себе. Гуго учил меня оценивать лошадей по внешнему виду, эта была из тех, что не жалко и загнать. На торгах за неё дадут не больше пятнадцати су и пять за упряжь, и того ещё один ливр к предложенным шести. Семь ливров за меч, который стоит явно намного больше.
— Не согласен.