— Господи, как же научить тебя изъясняться кратко? — взвыл я. — Продолжай.
— Ага. Когда Жировик вернулся, он велел Заплатке отдать мои честно выигранные монеты, целых двадцать три, это получается два су и одно денье. А потом сказал, что принимает ваше предложение, но также сказал, чтобы вы были один и ещё я, то есть, вы и я, а он придёт с Заплаткой.
Ну наконец-то, добрались до финала. Значит, встреча завтра в полдень. Я в любом случае собирался идти один, брать кого-то с собой, устраивать засаду не с кем, все мои люди Гуго да Щенок, да ещё Лобастый, но из него так себе боец, если только копытом кого лягнуть успеет.
Я облегчённо выдохнул, а Гуго покачал головой:
— Не ходите туда, господин. Этот Жировик… Он не честный, вы для него добыча. Он убивал. Много убивал.
— А ты лучше? Сколько человек ты положил на войне, Гуго? Да и за моими делами уже очередь из трупов выстраивается.
— Это другое, господин. Вы защищали себя, свой дом, госпожу Поладу. Я воевал… Да, многое было, не хочу вспоминать. Но жестокость оправдывается тем, что… Это очень сложно, господин, не дай Бог вам узнать подобное, — глаза сержанта перебегали с места на место, словно отказываясь видеть картинки, выплывавшие из памяти. Наконец он встряхнул головой. — На Божьем суде я отвечу за свои прегрешения — за каждое, ибо признаю́ их. А Жировик не признается никогда, ни в чём, ни перед кем. Бойтесь его. Даже если он будет заливать вас мёдом — бойтесь.
Я поморщился.
— Ты мне прям лекцию прочитал, типа, кроха сын к отцу пришёл и спросила кроха… Вот только я не спрашивал. Я уважаю тебя, Гуго, но будь добр, избавь меня от своих измышлений.
— Тогда хотя бы наденьте гамбезон и не забудьте меч.
— А это хороший совет, так и поступлю.
На встречу с Жировиком я отправился в приподнятом настроении. У меня был план: или договориться, или спровоцировать ссору и убить его. Если он действительно мастер Батист, я выиграю при любом исходе. Конечно, останутся люди, которые как бы должны отомстить мне, но тут прячется одно огромное «ОДНАКО». После смерти лидера всегда начинаются пляски на костях, то бишь, передел совместно нажитой власти. Заместители непременно примутся рвать друг друга в стремлении занять ещё не остывшее, но опустевшее место. Под этот шум различные конкуренты попытаются заново поделить сферы влияния, взять под контроль чужие территории, чужую собственность, чужих людей. Замутится такой ералаш, что разборки бургиньонов с арманьяками покажутся утренником в детском саду, и когда всё завершится, вряд ли обо мне вспомнят.
Хороший план, мне нравится, как тут настроению не подняться? Его даже зеленщица опустить не смогла. Едва я вышел из ворот, она выбралась из-за прилавка и начала тормошить меня словесно.
— О, господин Вольгаст, как я скучаю по вашим сильным рукам, — она подмигнула. — И не только я. Вы уже два дня не заходите. Ну же, давайте спустимся в мой подвальчик и пошалим.
Она говорила громко и откровенно, совсем не стесняясь прохожих.
— Извини, дорогая, шалости закончились. Больше я в твой подвальчик не спускаюсь.
— Почему же? — лицо её приняло капризное выражение.
Я ответил честно:
— Мне мама не разрешает.
Она не оценила ни юмор, ни прямоту моей души.
— Что? Мама? Эта старая ведьма? Да кто она такая? Да кто ты такой? Маменькин сынок, спрятался за юбкой! Ишь, лишил невинности, совратил, а теперь мама не разрешает? Я к прево пойду! Он из наших, из простых, он не даст в обиду бедную девушку!
Мне хотелось сказать, что на бедной девушке печать ставить негде, но не стал. Она бесспорно симпатичная, но беспорядочные половые связи и жажда денег поставили на лице печать — четыре денье в час. Ей никакой прево не поверит, будь он хоть трижды из ихних.
После криков пошли слёзы, потом опять крики, но я уже не слушал. Над головой сгущались тучи, накрапывал дождь. Ветер гнал по улице сухие листья и пыль. Ремесленники закрывали лавки. Я втянул голову в плечи и ускорился, Щенок едва поспевал, на каждый мой шаг делая два. К «Зеркальному карпу» мы добрались, когда дождь в полную силу барабанил по крышам и головам прохожих.
В трактире было светлее, чем в «Раздорке»; высокие потолки, галёрка, да и пахло лучше. Я уловил запах специй; он заползал в нос раздражающей змейкой, и я громко чихнул, привлекая внимание посетителей. Их было немного, десяток, респектабельные буржуа и несколько клириков. Они взглянули на меня и тут же потеряли интерес, возвращаясь к трапезе. Подавали в «Зеркальном карпе», как не трудно догадаться из названия, рыбу.